Книга Волошский укроп, страница 37 – Стасс Бабицкий

Мармеладов помолчал, раздумывая, но лишь короткое мгновение. И вдруг заявил, совершенно вразрез:

— Так ведь шпион резчика не бил!

— Как же… А кровь? — опешил Митя. — Кровь из носа…

— Осмотрел ли ты колоду, на которой мастер резал фигурки? Вряд ли. А я вот проверил и, доложу тебе, на ней тоже была красная лужица. Прямо в центре. Если бы Мехмет-бей ударил кулаком или двинул ящиком в нос, то резчик бы опрокинулся назад. Представил картину? В тот момент вперед помешал бы упасть кулак а уж, тем более, ящик, мы же его видели — огромный короб… Могла ли эта лужица накапать после из разбитого носа? Сомневаюсь, для этого надо было нарочно сидеть в неудобной позе, нагнувшись вперед. Зачем бы резчику вдруг это делать? Нет, вариант тут напрашивается единственный… Лужица эта оттого, что резчик упал лицом на колоду. Помнишь его слова? Яркая вспышка, а дальше ничего не помню.

— Отчего же он упал? — в один голос воскликнули Митя и Платон, крайне увлеченные этой новой версией.

— Тут у меня два вывода: очевидный и фантастический. Например, некий сообщник турка незаметно подкрался и, по знаку Мехмет-бея, ударил резчика по затылку. Свинчаткой или дубинкой, здесь на рынке подобных умельцев много. Вывод это очевидный, да только я в него совсем не верю.

— Отчего же, Родион Романович? — уточнил кавалергард. — Ежели ваш вывод очевидный и простой, значит, так оно и было.

— Не уверен… — Мармеладов еще и для себя не нашел конечный ответ, а потому продолжал взвешивать на весах здравого смысла известные факты. — Вот вас, Платон, били когда-нибудь по затылку? Я говорю не об отеческих затрещинах в глубоком детстве, а так, чтоб со всей силы?

— Не доводилось, слава Богу! — пробормотал адъютант, не представляя, куда клонит сыщик.

— А меня, представьте, били. После того, как придешь в себя, голова буквально раскалывается. Поверьте, от расквашенного носа страдают куда меньше. И то, что резчик держался за нос, а не потылицу тёр, то что он ни разу не пожаловался на боль и ломоту, я принимаю как доказательство иной версии. Я уверен, что турок каким-то образом заставил здоровяка мгновенно уснуть или потерять сознание.

— Это как же… Шпион применил… колдовство, что ли? — удивился Митя.

Сыщик покачал головой и поправил:

— Гипноз.

Двухэтажный дом в Хохловском переулке издавна определен был под архив Министерства иностранных дел. Здесь хранилось столько донесений, рапортов, перехваченных писем и подробнейших карт европейских стран, что не менее дюжины жандармов при полном вооружении ежедневно заступали в караул, дабы не посягнул кто на государственные тайны. Кроме того, князь Горчаков из собственных средств оплачивал дополнительный штат охраны — семнадцать бравых усачей, все бывшие гренадеры. Они поочередно совершали обход, проверяя надежность дверных и оконных запоров, а также заглядывая в подвальные помещения, где железных шкапах пылились бумаги особой важности.

На второй этаж охранники не поднимались. На то был особый запрет. Там, в просторных кабинетах, работали секретные агенты и чиновники столь высокого ранга, что они одним росчерком пера могли создать кучу проблем державам Запада и Востока. Люди, приближенные к князю Горчакову, знали, что вовсе не в парадном здании на Дворцовой площади Санкт-Петербурга, а именно в этом неприметном московском особняке определяется вся международная политика могущественной империи.