Книга Волошский укроп, страница 38 – Стасс Бабицкий

Черная карета проехала во внутренний двор. Мармеладов отметил, что деревья по обе стороны забора вырублены, да и сама глухая стена, которой обнесен архив, намного выше всех прочих оград на ближайших улицах. А сверху поблескивает в солнечных лучах нечто острое.

— Что это? — спросил сыщик Ершова. — Стальные шипы?

— Битое стекло. Здесь пару лет назад устроили грандиозную уборку и обнаружили в кабинетах три сотни пустых бутылок, в основном от шампанских вин, купленных в торговом доме Депре, — адъютант мечтательно причмокнул, но тут же одернул себя и продолжал скороговоркой. — Светлейший князь осерчал, приказал разбить их тут же и более в этом доме не злоупотреблять. Потом велел все крупные осколки на стене закрепить, чтоб защита была надежнее. А с другой стороны, чтоб добру не пропадать.

Митя оценил находчивость главы министерства глубокомысленным «хм-м-м». Мармеладов кивнул, соглашаясь с приятелем. Проникнуть во двор особняка не представлялось легким делом.

Ершов провел их между двух жандармов, охраняющих вход в архив. Те козырнули и вытянулись, выказывая почтение. Впрочем, несколько фальшивое — губы их презрительно кривились, сразу стало понятно, что кавалергарда здесь не уважают.

— Эти двое со мной, к Николаю Павловичу, — поспешил сказать тот высокому господину с красным носом, сидевшему за столом в холле. Тот равнодушно кивнул, не удостоив вошедших даже взглядом.

Широкий коридор второго этажа привел их к двустворчатым дверям орехового дерева с золотой инкрустацией. В ответ на почтительный стук изнутри послышалось недовольное рычание, которое тут же сменилось тяжелым вздохом.

— Черт с вами, входите!

Кабинет тонул в бумагах — отдельные документы и скрепленные углом, пухлые папки с завязками, связки конвертов и разорванные письма, даже какие-то экзотические свитки, — они были везде. На столе, трех стульях, в мягком кресле у окна, на подоконнике и столике для курения. Даже за портрет князя Горчакова заткнуты три депеши.

Император Александр Николаевич взирал на посетителей с другого портрета, висевшего на почетном месте. Строго взирал, недоверчиво. С подобным выражением лица встретил вошедших и хозяин кабинета г-н Игнатьев, глава российского посольства в Османской империи. Этот тоже поначалу сверлил их глазами-буравчиками, но потом улыбнулся и встал навстречу гостям. Несмотря на высокий рост и широкие плечи, дипломат не выглядел грозным или свирепым человеком. Напротив, как только он прятал свой цепкий взгляд, то казался добродушным и простоватым увальнем. Многие могли бы счесть такую простоту признаком излишней наивности. О, как бы ошиблись эти многие! Катастрофически ошиблись бы… Николай Игнатьев слыл умным и тонким политиком, хотя и склонным к рискованным авантюрам. Он ловко ходил по лезвию бритвы и уже одержал ряд блистательных дипломатических побед. Рассорил англичан и французов — союзников в азиатской компании. Убедил китайцев подписать невыгодный договор и отдать России приамурские земли. С недавних пор трудился в Константинополе, что было невероятно опасно, учитывая агрессивные настроения турок.

— Год не был здесь, представьте себе. Третьего дня приехал и погряз в этом мракобесии, — обвел он широким жестом бумажные развалы. — Вынужден разбираться: какие из этих писем еще актуальны, а какие безнадежно устарели.