Онлайн книга «Пиковый туз»
|
Сыщик выбежал, скрипнув дверью. Через мгновение снова ворвался, напугав мужичонку до икоты. – Монастырь какой? – Ик-звестно какой. Новодев-ик-чий. У нас поблизост-ик других нету. Мозглявый подождал с минуту, убедился, что странный посетитель ушел окончательно и смахнул в карман забытый на стойке рубль. Плевать на испуг, на унижение – портки высохнут, зато при деньгах. XXXIX Белые стены обители навидались всякого. Ополченцы Минина и Пожарского прибили здесь польских гетманов в 1612 году. А двести лет спустя, во время последней большой войны, Наполеон самолично привязал дюжину церковных свечей к обломку иконы, зажег и бросил на соломенную крышу – мечтал, заносчивый коротышка, уничтожить душу Москвы. Единственного города, который он сжал в кулаке, но не сумел удержать. Были еще стрелецкие казни, замурованные в кельях царевны и десятки «зазорных младенцев» – нагульных дочерей князей да бояр, которых с детства определяли на постриг и уже не выпускали в мир. Многое пережили эти стены. Выстояли. На монастырь снизошла благословенная тишина. И тут появился Мармеладов. – Анна! Не прячьтесь! – кричал он. – Вам грозит опасность! Г-жа Крапоткина, отзовитесь! Юные послушницы бросились врассыпную, словно по монастырскому двору раскатилась пригоршня черных фасолинок. Три монахини в летах вросли в землю: взялись за руки, заступили путь живым частоколом – не пущать супостата в святая святых. – Оглашенный! Чего шумишь? Креста на тебе нет. Прочь, охальник! Сыщик прорвался через сплетение не по-женски крепких, жилистых рук. Побежал к двухэтажному зданию, продолжая выкликать Анну. У порога едва успел затормозить, чтобы не сбить с ног настоятельницу – матушка Евпраксия услышала шум и спустилась навести порядок. Лицо ее под высоким клобуком и в обрамлении покрывала, напоминало фарфоровое блюдце – изнуренно-бледное, в трещинках морщин. Но рыжие глаза полыхали затаенным огнем, словно падпараджа[123]на солнце. Столь гневный взгляд способен мигом усмирить любого смутьяна, а также стаю волков, летящую картечь или извержение вулкана. – Прошу вас немедленно удалиться! – Вы не понимаете, я сыщик и… – Нет, это вы не понимаете! В божью вотчину никто не имеет права врываться, как в придорожный кабак! – мудрая игуменья разглядела или почувствовала нечто такое, отчего ее тон смягчился. – Перестаньте пороть горячку и я обещаю вас выслушать. Отошла к стене, в сводчатую арку. Мармеладов поплелся за ней, на ходу успокаиваясь. – Я разыскиваю Анну Крапоткину. Она приходила сюда? – Да. Третьего дня простояла от рассвета до заката на коленях в той часовне, – матушка указала на маленькую постройку, еле заметную за деревьями. – А вчера и сегодня мы много беседовали. – О чем? – Не могу передать, это была исповедь… В каком-то смысле. – Давайте я поведаю о фактах, которые мне уже известны. Девушка каялась вам в убийстве трех фрейлин императорского двора, а также просила прощения за желание отомстить другим гнусным развратникам. Что, разжалобила вас? Отпустили ей грехи? – Вы осведомлены о событиях в жизни Анны, далеких и недавних. Но при этом ее не понимаете. Ни на крупицу! Не судите, коли не знаете, ибо какой мерой мерите, такой и вам отмерят. Игуменья погладила крест на груди, словно желая почувствовать поддержку, зачерпнуть побольше сил. |