Книга Пиковый туз, страница 33 – Стасс Бабицкий

Следователь с сомнением покачал головой и присел на скамейку, вырезанную из огромного куска мрамора. Неудобно как… Художник придал спинке вид снежного барса, припавшего к земле. Ухо каменной зверюги больно давило на позвоночник.

Дворянские выверты. Вечно они! Чтоб им пусто было! Спокойнее, спокойнее…

Дело в руки плывет отменное: убийца из благородных, приятно такого р-р-раз и к ногтю. Продвижение по службе обеспечено. А неудобства потерпим-с.

– Значит, как только раздается свисток, перекрываете улицы, особливо те, что к Нескучному саду ведут. Задерживать каждого прохожего-проезжего: графинь, генералов, мужиков, баб, детей… Нет, детей это я погорячился. Но до свистка не мелькать, а то спугнем висельника, – следователь насупил брови и разогнал служивых властным взмахом руки.

Митя наблюдал за этой сценой из окна угловой комнаты во втором этаже, отведенной для карточных игр. Здесь стояли четыре стола под зеленым сукном, на которые слуга раскладывал непочатые колоды.

– Скажи, братец, чего это наш общий знакомый одет в лакейскую ливрею? Он, вроде, по важнейшим делам.

– Так именно затем, чтобы не важничал. Ты днем от княжны поехал в почтовую контору, а я в редакцию «Ведомостей» и оттуда прямиком к судейскому крючку – коляску вернуть, мыслями поделиться. А тот раскраснелся, руками машет: «Сам должен руководить арестом убийцы, непременно сам». Алчет славы, боится, что лавры нам перепадут. Предложил переодеться слугой – вернейший шанс и присматривать за нами в залах, и прислушиваться к разговорам на кухне и в людской. Он поначалу артачился, но учитывая высочайшее поручение сделать все неприметно и без скандала, позволил себя убедить. Был Хлопов, а стал Холопов! Уморительно будет наблюдать, как он разносит закуски или свечи калетовские^[50]меняет. Избегается за вечер.

Мармеладов ходил между столов, притрагиваясь к картам самыми кончиками пальцев. Нравилось ему быть сыщиком, отметил про себя Митя. Не скучным филером из жандармерии или дознавателем из околотка. Нет, скорее он походил на заморского гения мосье Дюпена, и замашками – абсолютно книжный персонаж. Схватил колоду. Разорвал обертку, карты прыснули в стороны. Через секунду успокоился, собрал в аккуратную стопку. Постучал по столу, выравнивая край. Раздвинул павлиньим хвостом. Вынул карту наобум. Девятка треф. Обнюхал и с лица, и с изнанки. Казалось, вот-вот лизнет, чтоб выведать вкус, но удержался.

– Глазетные, – показал он приятелю карточную рубашку с затейливым рисунком. – Такие в лавках не продаются.

Юноша в ливрейном камзоле закончил готовить столы к игре, и тут же был подвергнут допросу. Заикался, бледнел, отводил глаза, но признался: свита княжны Долгоруковой привезла из Петербурга целый ящик подобных карт, но распечатать успели лишь дюжину колод.

– А ты после приема их собрал и шулерам тишком продал, – предположил Мармеладов.

– Нешто ж можно-с! – паренек задрожал губами. – Гурий Прокопыч за такое шкуру спустят-с.

– Это который? Дворецкий? Видел его, суровый дядька. Поколачивает вашего брата?

Слуга оглянулся на дверь и затараторил:

– Чуть что не по-ихнему – ухи крутят-с. А рука у них зело тяжелая! Велено было заигранные карты сжечь в печке. Петембурхская челядь стала перечить, но и им нагорело по первое число.