Книга Пиковый туз, страница 35 – Стасс Бабицкий

– Пре-мно-о-ого благода-а-арны-я-я-я, – слуга правой рукой рассовывал по карманам карты вперемешку с монетами, не забывая низко кланяться и утыкаясь при этом лицом в погасшую свечу.

– Эх, затянул, – отмахнулся сыщик. – Ступай, ступай!

Митя, глядя на комичную картину, украдкой смеялся в усы, но стоило лакею покинуть залу, взял серьезный тон:

– Опять деньги по ветру пустил.

– Я проверил теорию, – пожал плечами Мармеладов. – На шаг приблизился к разгадке. За такое и втрое больше отдать не жалко.

– Ты на расследование свыше двадцати пяти рублей собственных денег извел. Убедился лишь в том, что и без того предполагал: зарезал фрейлин один из высокородных гостей княжны. А дальше? Вряд ли он появится на пороге с окровавленной бритвой в руке.

– Убийцы, друг мой, бывают двух типов: как ты и как я. Первые действуют спонтанно, в вихре эмоций. Порыв минутный, хватают первое попавшееся под руку – камень, кочергу, медный пестик от ступки, – и наносят удар. Такие убийцы не преступники, а жертвы своих страстей.

Митя с трудом сглотнул комок, подкативший к горлу, хотел что-то добавить, но смолчал.

– А вторые дают себе разрешение переступить через кровь. Вслушайся в само слово «преступник». Не закон он переступает – у нас в России этим никого не удивишь, много кто против закона идет. Мать ворует хлеб, чтоб голодных детей накормить. Шулер Федька, прельстился куском мяса. Цыганки и напрыжник Архипка отбирают деньги у ротозеев. Все нарушают закон, но предложи им убить, кровью запачкаться – убегут. Мы же идем по следу василиска. Я вчера с сарказмом к словечку отнесся, вроде сказочное оно, несерьезное. Но Порфирий в корень зрит. Взять хотя бы прежнюю мою идею – она долго вызревала, словно яйцо, и однажды проклюнулась. Но не сразу ведь разберешь, кто эту идею высиживает, и за твердой скорлупой не разглядишь, что внутри. Проклюнется орел – из человека полководец выйдет. Сам он, может быть, никого не убьет, а только будет отдавать приказы, чтоб люди гибли во имя его победы. Склюет их, как вшей, тьму малым счетом и великую тьму. Но это если идею высиживает орлица, в палатах дворянских или во дворцах императорских. Оттуда в Наполеоны-то легче…

Он ходил между карточными столами, широкими жестами рук показывая размах крыльев благородной птицы. Слуга, уже другой, незнакомый, принес в залу два горящих подсвечника, оттого по стенам запрыгали изломанные тени, повеяло мрачной жутью.

– Но ежели нищета вокруг? Голод. Болезни. Зависть. Будет высиживать твою идею премерзкая жаба, вся в бородавках и зловонной слизи. Вылупится чешуйчатая гадина, наберет силу и впоследствии дозволит убийство сотворить. Нашепчет искуситель, что это ради спасения или достатка, ради будущего – такого светлого, сверкающего ярче солнца. А глянешь со стороны: шутиха ярмарочная крутится, минута – и погаснет. Главное в этот момент суметь со стороны глянуть, но куда там…

Мармеладов подошел и сел на подоконник подле почтмейстера. Утопил глаза в сгустившейся за окнами тьме.

– Убийцы думают: «Отниму у человека жизнь и сильнее сделаюсь. Заповедь нарушу. С Богом поспорю!» А сами хлипче котят народившихся, и такие же слепые. Я в юности правильный принцип вывел, да не с того конца взялся. Доказывал себе, что не тварь дрожащая. Но для этого надо было не людей убивать по наущению василиска, а наоборот, выцарапать из скорлупы, свернуть гнусную шею. Кто знает… Я ведь на юридическом факультете обучался. Окончи тогда университет, может, был бы сейчас обер-полицмейстером.