Книга Златорогий череп, страница 60 – Стасс Бабицкий

— Как раз наоборот. Теперь, когда открылись истинные масштабы вашего безумия, поверьте, я сделаю все, чтобы остановить вас.

Недоумение раскололо застывший лед на лице Сабельянова, словно вспучившаяся по весне река.

— Да что такое, г-н Мармеладов?! Я же объяснил. Не могу представить, чтобы с вашим умищем… Или это уязвленное самолюбие вам покоя не дает? А-а-а, вот оно что. Злитесь, что я сумел обвести вас вокруг пальца? Зациклились на желании отомстить?

— Разумеется, нет. Но именно умище, как вы изволили выразиться, подсказывает мне, что все эти проклятия и алхимия — чушь. Пусть старый Вахтанг и другие родичи убеждают, что вы спаситель мира, пусть даже вы сами в это верите. Но я вижу другое. Вы просто жестокий преступник, который с детских лет лелеет свою манию. Сейчас, пока следуете ритуалу, вы осторожничаете и убиваете только по одному человеку в месяц. Но что будет, когда на вашей голове соберется дюжина рисунков, а сверхчеловеком или… Как вы там называли это воплощение? Не суть. Что будет, когда вы поймете, что им не стали?! Окончательно спятите и станете особо опасны для общества.

— А что вам до общества? — закричал Ираклий, теряя самообладание. — Вы же презираете общество! Вам наплевать на всех этих мещан и лавочников, сами же говорили. То, что тревожит их, пугает, кажется им делом жизни и смерти, вас дико раздражает. Люди — лишь кусочки головоломок, которые вы так любите разгадывать.

— Отнюдь! Раздражает меня только суета, без которой не обходится общение с незнакомцами. И еще когда мои слова передергивают. Я весьма привязан к своим друзьям, люблю Москву и хочу, чтобы в этом городе было спокойно.

— Так докажите это! — Ираклий вскочил со скамейки, размахивая руками. — Уйдите в сторону и не мешайте. Я клянусь, что все получится и замысел мой вполне осуществим. Мы будем жить в мире и согласии. Москва станет лучшим городом Земли!

— Сядьте, — тихо, но грозно сказал сыщик. — Иначе я выстрелю.

— Вы? Вы вряд ли осмелитесь убить человека. Снова. Не удивляйтесь, я так много про вас знаю…. О, драгоценный Родион Романович, пусть мне не прочесть всех мыслей в вашей гениальной голове, но эту вижу отчетливо. Ведь если вы сейчас нажмете на курок, то ничем не будете отличаться от меня, правда?!

У Мармеладова потемнело в глазах, револьвер заплясал в руке. Если бы убийца набросился в этот момент, пожалуй, одержал бы победу. Но Сабельянов куражился, насмешка не сходила с его лица. Чувство превосходства над растоптанным противником гораздо слаще его гибели.

— Ну как? — спросил он язвительно. — Осмелитесь стать чудовищем?

Сыщику казалось, что он бредет против течения, причем не по воде, а будто бы сквозь густой и вязкий мед. Поток отталкивает назад, старается опрокинуть, все движения даются с большим трудом. Сопротивляясь этому наваждению, Мармеладов заговорил:

— Я не дорожу своей жизнью и уж точно никогда не мечтал жить вечно. Так что… Сразу после того, как застрелю вас и удостоверюсь, что вы мертвы… Я готов пустить себе пулю в лоб. Пусть сгинут оба чудовища за раз!

Глядя прямо в глаза противнику, он нажал курок.

Грохот раздался оглушительный и вся эта медовая вязкость моментально исчезла. Пуля ударила в грудь, но Сабельянов даже не пошатнулся. Кусок свинца с визгом отлетел и вонзился в сердце столетнего Вахтанга, мирно дремлющего у загнетки.