Книга Дикарка для ректора Высшей академии ведьм, страница 20 – Алиса Линд

Вопрос проваливается в сознание, оседает в мути образов и вязнет. Не понимаю, что он хочет услышать. Что я люблю в жизни? В своей или вообще? Или в мире?

— Свободу, — срывается с языка само, хотя по факту свободной я проходила меньше месяца, между выпуском из детдома и встречей с Теодором, которую вернее назвать похищением.

— Ты же понимаешь, что абсолютной свободы не бывает, — снисходительно мурлычет мне на ухо Теодор, продолжая танцевать. — Для начала свободу ограничивает государство, потом социальная роль, работа, отношения. Свободным можно быть ровно настолько, пока не задеваешь свободу другого.

Ему бы сказать, что мою свободу он нехило так задел, но не хочется портить момент.

— Мне нравится быть свободной от отношений. Я сама по себе, — в тон мурлычу ему на ухо. — Ни за кем не стою, ни от кого не завишу.

Теодор усмехается, будто услышал глубокомысленное замечание от трехлетки.

— А о чем ты мечтаешь? — он задает новый вопрос.

— О свободе, я не буду оригинальной, — улыбаюсь, и добавляю: — И о безопасности.

Не знаю, откуда берется это чувство, но сколько себя помню, я живу с ощущением, что мне грозит опасность. Какая — черт его знает. Психолог из интерната говорила, что повышенная тревожность у меня от травмы после потери родителей, но я не помню той травмы. Зато помню, что нельзя никому доверять, светиться в новостях, попадаться на глаза массам. Я просто откуда-то это знаю.

Рука Теодора на талии напрягается, он плотнее прижимает меня к своему телу так, что ещё немного, и мне станет нечем дышать.

— Возможно, ты права, и мечта о безопасности имеет смысл, — его голос втекает в мозг и оседает на задворках сознания, как внезапное откровение.

Мне становится не по себе, и я пытаюсь освободиться от его объятий. Но он держит слишком крепко, не дает даже отстраниться, а потом происходит то, к чему я, оказывается, совсем не готова.

Анис

Теодор заглядывает мне в глаза, и его взгляд, обычно холодный и отстраненный, вдруг загорается желанием и предвкушением. А затем… он впивается в мои губы своими. Рука с талии перемещается на затылок, не позволяя разорвать бесцеремонный поцелуй. Я пытаюсь отстраниться первые несколько мгновений, а потом безвольно сдаюсь.

Это удивительно приятные ощущения — поцелуй. Требовательный язык Теодора проходится по зубам, забирается в рот и щупает мой язык. По рукам, вздыбливая волоски, пробегают мурашки, и в спине начинает тянуть. Все дело в Теодоре и его Силе? Он все-таки может воздействовать на меня? Хотя бы чуть-чуть. Или амулет блокирует любые вмешательства? Я запуталась.

А и плевать. Я прямо отсекаю, как мозг придумывает оправдание тому, что я делаю и ощущаю. Я ведь не могу сопротивляться, тогда почему не получить удовольствие? Я всегда была рациональной… И сейчас отвечаю Теодору, хотя умом не хочу этого делать.

Он разрывает поцелуй через несколько томительно долгих мгновений, и я тут же отпрянываю от него, точно обожглась.

— Ты нарочно колдуешь? Ты заставляешь меня испытывать эти ощущения? — выкрикиваю рассерженно. — Это низко, так поступать!

— Здесь не Олимпийские игры, сладкая. Они пусть решают, что достойно, а что низко, — Теодор коварно улыбается. — И нет. Я не могу воздействовать на тебя. Сейчас с тобой я веду себя как обычный человек, без Силы.