Книга Жемчужина фейри. Книга 2, страница 79 – Галина Чередий

– Вот уж точно, не второе! Слушайте, я, конечно, предвижу это ваше «мне не указывают» или типа того, но можно не называть меня впредь «дитя проклятого»? Я об этом ублюдском доноре спермы знать не знала и не хотела большую часть своей жизни и зваться его ребенком точно не желаю.

– Странно и неблагодарно с твоей стороны, полукровка. Ведь именно из-за его крови и тому, что она в себе несет, ты купаешься последние дни в наслаждении и самоотверженном внимании моего чистокровного творения. Это ведь его ты ожидала сейчас, излучая столько радости и нетерпения.

Она не спрашивала – утверждала оба раза.

– Что это еще значит? – насторожилась я. – Насчет крови и внимания? Что это еще за галимые намеки?

– Намеки от Богини? – рассмеялась Дану, и ее смех показался осколками стекла, ранящими голые нервы. – Нет, полукровка, я не имею обыкновения общаться знаками или глупыми знамениями, как божества мира Младших, большинство из которых вообще вымышленные. Я та, что создавала, и точно знаю, что вкладывала в свои творения и если уж считаю нужным донести что-то до них, то делаю это прямо. Асраи – раса сластолюбцев, их врожденный дар – соблазнять, затмевать разумы страстью и стремятся они к удовольствиях в любых его проявлениях. Не только похоти это касается, но и прочих аспектов, способных его приносить: пища и напитки, созерцание и обладание прекрасными вещами и богатствами, торжество от ратных побед и вероломных интриг, дающих больше власти в чем угодно. И в этих своих стремлениях они алчны и ненасытны.

Да-да-да, я не страдаю потерей памяти и помню каков мой любовник по натуре… был, надеюсь.

– И что? При чем тут мое происхождение? Насчет Алево у меня и так особых иллюзий нет.

– Как наивно с твоей стороны пытаться мне лгать, полукровка. Нельзя желать так сильно и испытывать надежду, сродни твоей, не позволив себе верить в иллюзию верности и постоянства.

Сука, богиня там или кто, но с хера ли лезть мне в душу!

– Знаете, Дану, у меня есть имя! Альбина или Снежка уж, не могли бы вы обращаться ко мне так, как делаю и я в отношении вас? И я все еще не вижу связи с кровью.

– Имена смертных… миллионы ничего не значащих сиюминутных звуков на фоне моей вечности. Мне их помнить?

Ну, так-то ты долбанная Мать всего, как фейри тебя называют, а матери утруждаются обычно помнить своих детей по именам хотя бы. Даже моя иногда удосуживалась вспомнить, когда все ругательства иссякали или денег на пропой клянчила.

– Пусть не всех, но хотя бы тех, в чье личное пространство прямо сейчас вторгаетесь. Или это как раз нарочно? Отказываясь видеть во всех вокруг отдельные личности, проще вытворять с ними что угодно от скуки, беспардонно вторгаясь?

– Я создала тут все и всех, мне не нужно никакой простоты, чтобы вторгаться во все, это мое право творца. Тебе, смертной, не постичь этого.

– Да нафиг такое постижение, согласна, но моих мозгов хватает на понять – может, вы тут все и создали, но черта с два любите свои творения, и вам глубоко плевать, смогут ли они вас любить в ответ.

Или как раз не наплевать и это некая «любите меня вот такой жестокой тварью или страдайте вечно» фигня, но что-то мне подсказывает, что совсем уж нарываться не стоит, озучивая подобное богине-монстру.

– Я не смертная, чтобы повторять свои ошибки! – хоть я и прикусила язык, наказание все же прилетело в виде изначальной испепеляющей яркости и голоса-горохота. – Вопрошаешь при чем тут твоя кровь? Твой отец относится к расе моих самых первых детей – туатов. Первенцев, которых я создавала с любовью, ожидая любви же в ответ и одарив наивысшим даром – внушать любовь же всем, кому они пожелают. Любовь, а не похоть и страсть. А они обратили это в свою пользу, сделали инструментом для возвышения и преисполнились такой гордыни, что захотели немыслимого! За это все и поплатились, были наказаны. А ты унаследовала отголоски моего первого щедрейшего дара от своего отца.