Книга Бывший. Цена твоей любви, страница 33 – Марта Макова

Я трогала кончиками пальцев тёплые мягкие губы, пахнущие смородиной, а Леон ловил их лёгкими поцелуями и прятал под прикрытыми веками прожигающие искры желания.

Горячая, чуть шершавая от мозолей ладонь, бродила по моему бедру под лёгким сарафаном. Поглаживала нежно, осторожно и всё равно возбуждающе, будоража фантазию.

Мы так любили друг друга! Но и это чувство Борис сумел безжалостно растоптать своими дорогими туфлями от Testoni.

Сможет ли Леон переступить через знание о нашей грязной связи с его братом? Простит ли? А я? Смогу открыто смотреть в его глаза?

– Я люблю его, Гриш. – нестерпимо хотелось прервать этот поток негатива, сочащегося из моего брата.

– Кого? – резко отстранился и недовольно свёл густые брови. – Этого Бориса?

Обречённо покачала головой.

– Леона.

Брат, одним прыжком соскочив с кровати, уставился на меня, как на больную идиотку.

– Забудь! – рубанул воздух рукой и словом и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Плюхнулась на кровать, уткнулась лицом в подушку с незнакомым запахом кондиционера для белья. Заскулила, застонала в невыносимой тоске. Всё не так! И дом, в который я бежала, сбивая в кровь ноги, не тот. Неродной, чужой, наполненный совсем другими запахами и звуками.

Мамочка моя, любимая, родненькая, как же так? Я не могла смириться с мыслью, что её нет. Что никогда больше не увижу её, не обниму, не услышу тихий смех и ласковый голос. Кто теперь пожалеет меня, утешит? Как же больно!

– Лир? – дверь тихонько приоткрылась, и в комнату просочилась Катя. – Ты чего ревёшь?

Лицо подруги скривилось, она шмыгнула носом, готовая сама заплакать в поддержку мне.

– Не рыдай. Лучше выгляни в окно, там такой парень красивый у ворот. Настоящий капитан Грей. Не твой друг, случайно?

Катюха неуклюжим утёнком протопала к окну, отодвинула лёгкую штору и громко ахнула.

– Ох! – вцепилась в подоконник и стукнулась лбом о стекло. – Кажется, они с Григом сейчас подерутся!

Шторм, бушевавший двое суток, наконец затих, но водная взвесь, то ли дождь, то ли туман, уже несколько дней непроглядной пеленой забивала воздух, напитывала влагой всё вокруг. Дома, старые лодочные сараи, деревянные заборы. Срывалась тяжёлыми каплями с веток искорёженного временем и морскими ветрами древнего вяза. Было сыро, серо и холодно.

Я куталась в тёплую Катюхину кофту и тоскливо смотрела в чердачное окно. Сегодня взвесь была настолько плотной , что прятала за своей стеной даже тот единственный кусочек моря, что был виден из этой неприступной крепости.

В день, когда Леон с Гришей чуть не подрались, брат увёз меня сюда, в Рыбацкое. Спрятал, но иногда мне казалось, что запер в неприступной крепости. В этом старом посёлке на краю города спрятаться было проще простого.

За Рыбацким не случайно закрепилась зловещая слава небезопасного места. Человек, впервые попавший сюда, мог заблудиться в хитросплетениях узких улочек, проходов, лабиринтов каменных лестниц и глухих тупиков.

Улиц и адресов здесь не было. С самого начала своего существования посёлок на крутом берегу застраивался хаотично. Домишки лепились друг к другу и к скалам. Захватывался каждый мало-мальски пригодный кусочек земли.

Здесь можно было встретить и послевоенные глиняные мазанки, и деревянные домишки, и более современные кирпичные. В самой старой и мрачной части посёлка улиц и дорог не было, ночного освещения тоже, и бродить по узким проходам между домами в тёмное время суток было опасно. Запросто можно переломать ноги на каменистых спусках и подъёмах, или столкнуться с тем, кто был бы не рад случайной встрече. Рыбацкое было логовом браконьеров.