Онлайн книга «Снежный дом со свечой на окне»
|
А вслух сказал: — Тогда требую свою долю! Если бы не я, ты была бы без света и тепла, зато с костистой лапой в окне! — А почему без тепла? — удивилась Милана. — Милка, ну ты и дyрoчка! У нас же отопление на электричестве! — легкомысленно ответил Андрей и тут же поплатился за это! — Ах, ты мужской шовинист, сексист и… и… скряга! — несколько нелогично закончила Милана, узрев, как Андрей уволакивает с блюда бутерброд. — И раз ты так… Я тебе отомщу! Буду тебя звать Дрююююнечкой! — Нееееет! Только не это! — чуть не подавился Андрей, уже идущий к двери. — Тогда… тогда… — Началось в колхозе утро — здравствуй, ёлка, Новый Год! — подытожил содержательный обмен любезностями между супругами маляроштукатур Вася, — Дим, давай что ли… — Ну, за нас всех! — ёмко высказался Дима, поднимая рюмку. — И чтоб у нас всё было хорошо, долго и счастливо! Глава 11. Каждый в своей норе Новый год все празднуют по-разному, встречая его первый день тоже отнюдь не одинаково. Андрей обычно отмечал праздники шумно: с друзьями в клубе или где-нибудь у моря, смотря куда его заносило. В последние часы старого года в его смартфоне наконец-то включилась сеть, и он активно общался с приятелями и знакомыми девушками, поздравляя и отвечая на поздравления, объясняя, что по очень важным делам уехал из Москвы и вернётся нескоро. — Ну, папаня, удружил! — шипел он, решив нипочём родителей не поздравлять! Милана в своей комнате занималась примерно тем же самым, правда, родителям позвонила, в красках описала приключения последних часов, надеясь, что они всё-таки отменят это дурацкое времяпровождение, но дождалась только поздравлений с наступающим. Пришлось заесть расстройство найденным у Андрея мороженым. — Одним мороженым, всего одним! Ничего! Не заметит… Да и потом, может, оно того… в сугробе выпало! — решила Милана, облизываясь, как кошка. — Хорошо ещё, что я не толстею, даже если круглосуточно мороженым питаться буду! А вот людиня Эмма очень даже толстеет! — вспомнила она одну из своих знакомых, «советчиц-наставниц» в нелёгком деле освобождения окружающих из оков абьюзеров, с которой только что разговаривала. Правда, этот разговор, как и любое общение с Эммой, был делом непростым. Эмма специализировалась на «токсиках» мужского рода, гневно вскипая при каждом упоминании домашнего насилия, в том числе, такого как приготовление завтраков, обедов и ужинов мужу, рождение детей, и прочих признаков абьюза! — Их всех надо кастрировать! — провозглашала Эмма. — Всех-всех! И тогда людини будут свободны от многовекового рабства! Милана видела в этом некоторый недостаток, точнее, даже несколько… — Мама отцу готовит с удовольствием. Даже напевает, когда готовит. Я её спрашивала — она только посмеялась над тем, что это насилие. Сказала, что это радость — угостить любимого человека чем-то вкусным. Ну, не знаю-не знаю… А потом… Если их всех того, то даже детей взять будет неоткуда! Я уж про всё остальное и не говорю. Подобные рассуждения при Эмме лучше было не озвучивать — она наливалась дурной яростью и начинала как пулемёт выплёвывать гневные слова, становясь похожей на нечто не очень приятное. Почему-то Милане становилось за неё неловко, как-то неудобно. В такие моменты она вспоминала, как приехала в университет и оказалась в самой гуще очень модных, умных, опытных и решительных девушек, которые смотрели на Милану с презрением. А за что? Только за фото родителей, которое Милана привезла с собой! |