Книга Дорога к себе, страница 32 – Ольга Назарова

С Валентиной дела обстояли даже хуже! Если уж она получала предмет для обсуждения, то она его подробно и всесторонне обсуждал.

— Федь, он сидит и сидит… может, больной какой? Может, помощь ему нужна?

— Валь, слушай, отстань ты от мужика, а? Сидит — значит, нужно ему так… Уймись!

Правда, для того чтобы Валентина унялась, нужно было что-то более глобальное — землетрясение там, ураган или цунами из местного озера.

— Федька Семёнович, вот как был ты чёрствым и противным типом всю свою вредную жизнь, так и остался! — возвестила Валентина, сползая с табуретки. — А я — русская женщина! Я так не могу! Там человеку, может, плохо!

— А если ему НЕ плохо? — уточнил ничуть не смутившийся «Федька», который с Валентиной в одном классе когда-то учился и знал, что остановить её практически нереально. — Сделаешь плохо и потом спасать будешь? Беги, паря, беги!

Режим «Русская женщина» включается какой-то хитрой, генетически в нас запрятанной кнопкой, и предназначен для героических свершений по типу «это сделать совершенно, абсолютно невозможно, но они ОПЯТЬ это как-то сделали!»

Защитить дом от врага, когда муж на войне и неизвестно, жив ли вообще, а тут какая-то пакость пришла да детям угрожает?

Стать к станку и выдавать на-гора сверх нормы детали, когда они крайне, просто позарез нужны?

Зубами и когтями выцарапать невозможных размеров урожай, а потом его заготовить, потому что иначе не прокормить семью?

Из последних сил дожидаться живым мужа, волком воя ночью в подушку, а утром снова вставать и идти работать, потому что у тебя за спиной дети и их надо растить?

Да, это именно такой режим включён — ничего не поделать, оно уже в нас заложено. Слишком уж много мам-бабушек-прабабушек-пра-пра-пра… бились с невозможностью и побеждали её, просто чтобы дать нам выжить. И делали это, зная, что где-то так же бьются за них, но уже на своём поле боя их мужья, отцы и братья.

А когда заканчивались и проходили, покрываясь молодой травой и мелкой, как мука, дорожной пылью страшные испытания, этот самый режим потихоньку прятался, засыпал, сворачиваясь в уютный клубочек, и даже впадал в глубокую спячку, вызывая подозрения старшего поколения в том, что:

— Эээээх, понавыросли финтифлюшки, только пятой точкой крутят да дурью маются, а толком ничего и не могут.

Могут! Ещё как могут! Только… только когда будет необходимость, тогда и проснётся это спящее, глубинное, когда коня на скаку можно не только остановить, но и хвост ему фигурно в полёте подстричь — если надо, конечно.

Правда, во времена мирные этот режим тоже иногда приоткрывает один глаз, посмеивается, да и слегонца напоминает о себе так, чтобы окружающие не забывались, да не расслаблялись особо.

— За ночь поставить тридцать банок огурцов и помидоров, в минуты короткого ночного отдыха, разнообразя соленья, чтобы не скучно было, парой-тройкой баночек варенья и компота? — Запросто!

— Сшить дочке подробный костюм Снегурочки из подручных средств и в крайне сжатые сроки? — Легко.

— Узнать, что гости выехали, магазины уже закрыты, а доставка физически не успевает, и «сообразить» на стол так, чтобы он нервно покряхтывал и натурально ломился? — Могём!

— Угомонить бунтующего супротив реальности соседа, буйного после многодневных отмечаний чего-то уже позабывшегося? — Если за спиной ребёнок, вообще без вариантов! У бедняги-соседа при виде женщин потом будет нервно дёргаться глаз, но кто ему тут был злобный Буратино?