Книга Дорога к себе, страница 51 – Ольга Назарова

— Садись и не вздумай сбегать! — строго велела бабуля и достала из комода альбом. — Я специально фотографии приготовила — знала, что ты появишься.

Николай дёрнул плечом, мол, вовсе необязательно, но кто бы на него внимание-то обращал?

— На, смотри… может, заметишь кого-то знакомого? — лукаво усмехнулась Ленина прабабушка, развернув альбом на нужной странице и передавая его Николаю.

— Да не хочу я! — начал было он, а потом, уловив что-то неправильное на фото, уставился туда.

Со старой фотографии на него смотрел… он сам.

— Монтаж? — было первой Колиной мыслью.

— Ленка давненько их не смотрела, да и не всматривалась — родичей-то много, вот и не узнала, — хмыкнула бабуля. — А я-то сразу поняла, кто ты есть, ещё до того, как мне Фёдор Семёнович сказал.

— Это кто? — Николай ошарашенно потыкал пальцем в фото.

— Ну как кто? Прадед твой. Мишка — Михаил Петрович. Самое забавное, что ты и характер его унаследовал. Он такой же упёртый был! Невыносимый тип, между нами! — хихикнула она, и Николай вдруг с крайним изумлением осознал, что вот эта девчушка, которая на фото рядом с его прадедом и есть…

— Эээээ? — палец Николая переместился на изображение весёлого личика.

— Да-да… это я. Смотри какой глазастый! Лен, представляешь, сходу меня узнал!

— Да что там узнавать-то? Одно лицо и характер не изменился! — проворчала Лена, считавшая бабулю изумительно легкомысленной и хулиганистой. — Какая была, такая и осталась!

— Я тебя тоже люблю! — улыбнулась правнучке Марина Андреевна, которую все родственники теперь звали бабуся Маруся. — Ей, Коля-Николай, чего завис-то? Или думаешь, что тебе фотографии смонтировали? Так у вас дома такие же есть.

Взгляд соседа был настолько ошарашенным, что Лена невольно ему посочувствовала, хоть и не понравился ей сразу этот самоуверенный тип.

— Наверное, непросто вот так обнаружить своего двойника, — подумала она.

А бабуся Маруся не унималась:

— Ну что, внучок, рассказать тебе про прадеда? Он у нас был личностью интересной — никого не слушал! Делал, что сам считал нужным, упёртый, упрямый, самовольный… в детстве, говорят, поругался с отцом и из дома ушёл — меня-то тогда ещё и на свете не было, я помладше, прямо скажем, но его я отлично помню.

Она начала рассказывать о Михаила Петровиче, о том, как он чуть не утопил в болоте повозку с лошадью, а потом сам же её достал, о том, как развёл пасеку, как в колхозе вдребезги разругался с председателем из-за плохого коровника и его чуть не посадили — очень уж скандальный был председатель. О том, как коровник загорелся и Мишка первым кинулся выводить скотину и только благодаря ему все остались живы. О том, как его назначили руководить фермой, раз уж такой умный, и как он ухитрился устроить тёплый коровник, имея только старый холодный барак.

— Представляешь? Загнал всех доярок на телеги и погнал в лес — мох зыбать! Мы думали, что у него рассудок повредился, а он, оказывается, где-то узнал, как карелы строили раньше — мхом стены прокладывали, вот и решил, что раз выхода нет, сделать так же.

— И получилось?

— Ещё как! — рассмеялась Маруся Андреевна. — При всём этом он был с отвратительным характером, ворчливым, вздорным, и… надёжным как скала.

— Странное сочетание, — фыркнула Лена.

— Нормальное, — пожала плечами её прабабка. — Человеческое. Он в войну однополчанина из болот на Курской дуге несколько дней вытаскивал. И доволок-таки до своих. Правда, как только тот поправился, сразу же с ним поругался — а чего тот сунулся под выстрелы? Говорю же, невыносимый!