Книга Смерть призрака, страница 20 – Марджери Аллингем

Кэмпион почувствовал, что полностью сочувствует ей, хотя вряд ли такая постановка вопроса оправдана. Во всяком случае, одно являлось несомненным: ее обида была вызвана отнюдь не воображаемыми причинами.

— Не говорите об этом Бэлл, — вдруг спокойно попросила она. — Она придет в ярость, и ничего хорошего из этого не выйдет. Бэлл ведь так много значения придает условностям!

— Но и я тоже их придерживаюсь, — после довольно долгой паузы сказал Кэмпион. — Пожалуй, мне лучше пойти вниз. Вряд ли я могу как-то прокомментировать эту скверную историю, но если я хоть что-то и могу сделать, так постараться принять ее к сведению.

Линда отрешенно кивнула, и он подумал, что она вновь уляжется на подоконник; но, прежде чем он сделал первый шаг к двери, она схватила его за локоть, и они вместе сошли вниз.

Когда они почти спустились в холл, поток прибывающих гостей стал заметно редеть и навстречу ему потянулись те, что уже покидали прием. Мистер Кэмпион и Линда немного задержались на нижней лестничной площадке, поскольку перед самой лестницей в холле остановились, чтобы перекинуться словечком, два пожилых джентльмена.

Заметив, что они задерживают молодых людей, собеседники торопливо пожали друг другу руки, и бригадный генерал сэр Уолтер Файви поспешил выйти наружу, в то время как моулдский епископ Бернард пересек холл, направляясь в студию.

Вечерняя дымка тумана, поднимавшегося от канала, становилась все гуще, и Кэмпион заметил это, следуя по вымощенной дорожке сада за епископом. Высокие окна мастерской были ярко освещены. Лайза задернула на них занавески, чтобы печаль желтовато-мглистого вечера не омрачала торжество, и в помещении мастерской, все еще заполненном публикой, было тепло, ароматно и особенно уютно после сумрака сада.

Прием потихоньку подходил к концу. Большинство гостей уже разошлось, но оставшиеся оживленно беседовали, обмениваясь шутками, и негромко смеялись.

У Макса были все основания считать прием удавшимся. В этом году публика оказалась более блистательной, чем когда-либо. Послы и дипломаты все еще окружали картину, составляя ядро светской публики, но было немало и представителей менее привилегированных социальных групп и богемы.

Никто из присутствовавших не сомневался в том, что прием закончится вполне результативно. И казалось почти неправдоподобным, что самого Лафкадио здесь нет, что он не расхаживает среди публики, не приветствует друзей, покоряя всех и каждого масштабом и обаянием своей личности.

Но если это был триумф для Макса, то не меньше он был и для Бэлл. Она стояла в центре мастерской, окруженная гостями, одетая, как всегда, в простое и строгое черное бархатное платье, но ее «сельский» чепец из крахмального органди был украшен валансьенскими кружевами.

Епископ направился к ней с распростертыми объятиями. Они ведь были очень давними друзьями.

— Моя дорогая леди! — воскликнул он своим зычным голосом, звучавшим лишь чуточку тише, чем орган в его соборе. — Моя дорогая леди, какой триумф! Какой триумф!

Мистер Кэмпион обвел помещение глазами. Было ясно, что он вряд ли в ближайшее время сможет протолкнуться к Бэлл. Он заметил донну Беатрис, являвшую на этот раз впечатляющее зрелище в зелено-золотистых тонах. Она, по-видимому, пыталась вовлечь в беседу на психологические темы весьма смущенного старого джентльмена, в котором Кэмпион узнал ученого с мировым именем. На заднем плане всей этой мизансцены он высмотрел меланхоличного мистера Поттера, почти незаметного и безнадежно одинокого. Глаза Поттера то и дело с отчаянием обращать к жалкой экспозиции гравюр, развешенных на занавесках.