Книга Цветы для судьи, страница 43 – Марджери Аллингем

Коронер перегнулся через стол.

– Эти временны́е вехи очень важны, миссис Траппер. Не могли бы вы вспомнить какие-нибудь конкретные факты, по которым можно установить время? Скажем, вы уверены, что мотор заглушили не в половине девятого или, например, в четверть десятого?

Миссис Траппер захлопала узкими черными глазками за стеклами золотого пенсне.

– Я ведь говорила, в магазине были часы. Говорила? Некоторое время я там беседовала, потом неожиданно посмотрела на часы и увидела, что уже без четверти девять. «О боже! – воскликнула я. – Муж приходит на ужин в девять (по четвергам он посещает клуб), мне пора». Помню, как это сказала. Я поспешила домой и, насколько могу судить, оказалась там без десяти девять.

Коронер сверил услышанное с записями.

– Выходит, от дома до магазина вы шли двадцать минут, миссис Траппер, а обратно – пять…

– Ничего другого сказать не могу. – Она упрямо поджала губы. – Домой я очень спешила и попала туда, насколько понимаю, без десяти девять: стоило мне только накрыть стол, как прибыл муж, а он всегда пунктуален. Я вошла в квартиру, послушала – машина работает. Не успела я толком рассердиться, как она умолкла.

Миссис Траппер покинула трибуну. По залу прошелестел вздох, присяжные зашептались.

Джина съежилась. Она не смела думать о том, что будет дальше. Сердце подсказывало – раздумьями тут не поможешь. Слушание медленно и неумолимо двигалось к развязке. К развязке простой, безжалостной и неизбежной.

Джина еще дрожала, когда услышала собственное имя. И тут, по пути к свидетельскому месту, ее наконец настигло долгожданное ощущение нереальности. Между ней и окружающим кошмаром словно выросла стена безразличия. Лица стали нечеткими и размытыми, голоса зазвучали издалека.

Джина назвала свое имя, адрес, сообщила, что была женой Пола, – все со спокойной отрешенностью, которая сошла за чрезвычайное самообладание. Голос звучал мягко и мелодично, держалась миссис Бранд прямо.

Она флегматично повторила слова клятвы, невольно копируя бесстрастный тон коронерского помощника.

Коронер исчез, превратился в машину для допроса – благодушную и совсем не злую. Он вместе с Джиной спокойно повторил ее показания. Она помнила, как их давала, как подписывала, – но помнила отстраненно, словно все это не представляло особого интереса.

– Последний раз я видела мужа в два часа в день исчезновения. Всего несколько минут: я пришла к нему на работу, он только вернулся с обеда. Мы коротко переговорили. Я отправилась домой. Живым Пола я больше не видела.

Она совершенно не осознавала, какое производит впечатление.

Среднестатистическая британская толпа немедленно приходит в восторг от красоты – особенно красоты страдающей; но есть у той же толпы любопытная особенность не доверять элегантности и шику – особенно если он связан (неважно, насколько близко) с чем-нибудь подозрительным.

То, что Джина иностранка, несомненно, говорило в ее пользу – иностранцам можно простить шикарный вид; но вот то, что она так спокойна, свидетельствовало против. Вдовам положено рыдать; проявления чувств от них не просто ждут – требуют.

Допрос продолжался.

– В ваших показаниях, миссис Бранд, сказано, что к половине восьмого ваш муж должен был прийти домой к ужину. Вы прождали его до девяти, затем позвонили кузену мужа, мистеру Майклу Веджвуду, и тот отвел вас в кинотеатр. Вас не встревожило отсутствие супруга?