Книга Манящая леди, страница 24 – Марджери Аллингем

Кэмпион уже поворачивался, когда увидел, как мимо проходят еще двое нагруженных детей. Слегка ошеломленный, он продолжил спускаться по лестнице. Дверь комнаты, которая раньше была гостиной матери Минни, была прямо перед ним, и он не смог удержаться, чтобы не сунуть голову внутрь, чтобы снова увидеть Котмена. Обшитая белыми панелями комната была почти такой, какой он ее помнил, но картинка исчезла. На ее месте был рисунок Минни в виде цветка, но волшебная акварель, такая страстная под своей безмятежностью, исчезла навсегда. Опечаленный, он толкнул дверь старой передней кухни, которая теперь, казалось, была семейной столовой. На месте старой плиты стояла шведская плита, пол был выложен плиткой, а фермерский стол из вяза был выскоблен добела и окружен бесчисленным количеством табуреток. Все было очень аккуратно, по-спартански и приятно, и он прошел на заднюю кухню, где, насколько он мог видеть, ничего не изменилось с тех пор, как был построен дом. Это была тусклая, побеленная раковина заведения, очень большая, с истертым каменным полом и плоской каменной раковиной с ручным насосом над ней. Две двери, одна из которых вела в сад, а другая во двор, были широко открыты, впуская солнечный воздух.

За раковиной работала женщина, которую он мельком видел раньше, когда искал телефон, и когда он вошел, она повернулась, чтобы одарить его широкой фарфоровой улыбкой.

“Нашел, дак?” У нее был такой же буйный кокнийский акцент, как и у Лагга, и Кэмпион, взглянув на нее, подумал, что она не могла родиться ни в каком другом месте. Она была могучей женщиной, такой же высокой, как и он, и агрессивно сложенной, как линкор, с квадратной приземистой головой, на которой серо-стальные волосы были туго заплетены в замысловатую тайну из крошечных косичек. Он предположил, что ей за шестьдесят, но она все еще была сильной и энергичной, с веселыми глазами и чистой, сияющей кожей. Ее сарафанчик под твидовым фартуком, когда-то беззаботно скроенный из брюк, был веселым до глупости, а серьги величиной с кольца для занавесок, на каждой из которых сидела жестяная птичка, касались пухлых плеч, на которых свободно свисали одна-две пряди волос, выбившихся из косичек.

Общий эффект был немного смягчен черной лентой, подозрительно похожей на верх шерстяного чулка, которая была приколота к короткому рукаву над рукой, толстой и мощной, как у землекопа. Он заподозрил, что она разговаривала сама с собой, потому что, когда он появился, она продолжила прямо, просто повысив голос, чтобы включить его в компанию. “Это неправильно, не так ли?” — говорила она - “Я все еще "серьезно", бедняжка. Мы знаем, что она была старой, но к этому мы все должны прийти. Конечно, ты можешь отложить отъезд лондонцев, дорогая, на неделю или дней на десять? Я сказал. Нет, я не могу, сказала она, и это категорично. Ты не понимаешь. Мы не можем сейчас отказаться от этого. Не можем? Я сказал, в этом нет ничего невозможного. О, заткнись! Дайна, сказала она. Они зовут меня Дайна, хотя меня зовут Диана. Мисс Диана Варли. Я никогда не была замужем. Но миссис Кассандс была расстроена. Я мог видеть это, хотя некоторые люди не могли. Ну, она была бы расстроена. Он был как отец для нее и меня. Для него мы были просто ’девчонками’. Я говорю о ее дяде, мистере Уильяме, который был святым на земле, если не считать ’бутылки”.