Книга Смерть в Галерее, страница 23 – Марджери Аллингем

— Что они тебе рассказали? — спросила она, беря сигарету. — Роберта убили?

— Похоже на это, малышка. — Она увидела выражение его лица, когда оно осветилось огоньком зажженной спички, и была удивлена его спокойным безразличием. На лице Дэвида не было и тени страха. Он думал только о ней. — Лучший индеец — мертвый индеец, — легко и весело продолжал он. — Ты теперь можешь его не бояться. Возможно, он был даже честным человеком. Он поговорил со мной совсем по-отечески. Я обнаружил, что просто жажду поделиться с ним всеми своими секретами и тайными грехами. Что случилось? Почему мы так удивленно распахнули глазки?

Фрэнсис, не подозревавшая, что у нее все написано на лице, смутилась.

— Вовсе нет, — быстро сказала она, и он, засмеявшись, обнял ее за плечи. В его заботливом жесте не было ничего оскорбительного. Жест был таким же дружеским и беззаботным, как и его голос.

— Ты, наверное, думаешь, что я полный балбес, — сказал он. — Ты самый чистый человечек в мире, и такой доверчивый. Ну почему я не такой? Давайте я вам все расскажу по порядку, юная леди. Страшно подумать, какой я опытный и искушенный человек. Все это мне напоминает — наверное, ты тоже это помнишь — акт милосердия юной герлскаут с бутылочкой йода, обработавшей рану на моей руке несколько дней назад.

Фрэнсис посмотрела на него, и глаза ее сверкнули. Конечно, она помнила об этом случае. Как-то утром на днях он зашел обсудить объявления об их помолвке. Фрэнсис тогда очень позабавило его плохо скрытое смущение. Пока они разговаривали, она заметила большую свежую царапину на его руке и настояла на антисептике. Она вспомнила, как они стояли в столовой, как она смазывала рану йодом и рассказывала, что Роберт ушел в клуб. Это было, наверное, в то первое утро после смерти Роберта.

— Да, — сказала она осторожно. — А что?

Он протянул руку ладонью вниз, чтобы она посмотрела.

— Полное выздоровление, — сказал он. — Не осталось и следа. Ты что-нибудь слышала о Кориолане?

— О ком?

— О Кориолане. Злобный римский аристократ, помешавшийся на том, что показывал всем и каждому свои раны. И я такой же. Неужели я тебя не предупредил? Ладно, давай навсегда забудем об этом маленьком происшествии.

Он крепче прижал ее к себе, она смотрела на него, и тайный смысл его просьбы растворился в волне дрожи, охватившей ее, задержавшей дыхание и краской залившей лицо. Фрэнсис смотрела на него, а его лицо было так близко, что она видела только его губы. Она видела их так близко, совсем рядом, и они дрожали, как у обиженного ребенка, а затем он резко разжал руки и, легонько оттолкнув ее, выпрямился и улыбнулся.

— Ты так прекрасна, — сказал он. — Но, ради Бога, не смейся над стариком.

Слова были почти сердитыми, и она мгновенно на них отреагировала.

— Я вовсе не смеюсь, — ответ прозвучал так по-детски смешно, учитывая все серьезность происходящего. — Я не смеюсь. Но…

— Но что? Но что, прекрасные обиженные глазки?

Они стояли, глядя друг на друга. Шутливо оборонявшийся мужчина, в спокойных глазах которого играли веселые искорки, и «нападавшая» девушка, в сердце которой не проходил отчаянный страх.

К несчастью, через пару мгновений раздался стук в дверь и, так как никто из них не ответил, дверь широко распахнул встревоженный полицейский. На лестничной площадке стояла маленькая делегация. Там были и Норрис, и человек в штатском, и старший инспектор с мягким шотландским акцентом. Маленькие глазки победно смотрели из-под густых нависших бровей. Под его проницательным взглядом Фрэнсис медленно покраснела. Он без всякого выражения оглядел комнату с муслиновыми шторами, изящно задрапированным туалетным столиком и украшенной воланами кроватью, и комната показалась Фрэнсис какой-то совсем девической и мучительно беззащитной. Краешком глаза она посмотрела на Дэвида, и увидела его угрожающее и немного растерянное лицо.