Книга Смерть в Галерее, страница 25 – Марджери Аллингем

— Я прожила очень долгую жизнь, — сказала она. Фраза была неожиданной и для приветствия, и для приглашения к схватке. Ответить было нечего, и шотландец поклонился.

— Да, конечно, мэм, — неловко сказал он. — Я бы не ста-ал вас беспокоить, если бы это не было ну-ужно для дела.

Старая женщина, слушавшая его с видимым удовольствием, улыбнулась.

— Как там сейчас дела в Шотландии? — спросила она. — Я провела зиму в Брэмере, очень давно. Ах, эти бедные олени, Фрэнсис. Это так драматично. Бархатные мордочки и крошечные копытца, как маленькие женские башмачки.

Бриди бросил умоляющий взгляд на Фрэнсис, и она подошла ближе.

— Дорогая, это старший инспектор. Он хочет поговорить с тобой о Роберте.

— Роберт, — сказала Габриель, и тень прошла по ее лицу. — О да, конечно, конечно, я забыла. Я уже так много всего забыла. Итак, вы полицейский?

Последний вопрос прозвучал так резко, что Бриди застыл.

— Да, мэм.

— Полиция, — сказала Габриель и вздохнула, — в нашем доме. Я помню, помню. Конечно. Бедный Роберт умер вчера.

— Вчера? — Фрэнсис показалось, что инспектор радостно ухватился за это слово, как за возможность поговорить о деле.

— Да, — сказала Габриель, — а они сказали мне об этом только сегодня утром. Ты мне сказала, Доротея. — Она повернулась к служанке с едва заметным легким жестом, как бы впустившем в комнату призраки прошлых веков.

— Да, мадам, я сказала. — Старая Доротея погладила протянутую тонкую руку, и ее взгляд обрушил на инспектора море невысказанного негодования. Он почувствовал себя неловко, но пока стоял на своем.

— Прошу прошения за вопрос, но это входит в мои обязанности. Не испытывал ли кто-то к нему особую антипатию? — сказал он.

Габриель закрыла глаза.

— Роберт, — сказала она. — Бедный Роберт. Я сама его никогда не любила. Я его отлично помню. Он и мой муж не были близкими друзьями, но они были партнерами в бизнесе. Они никогда не ссорились, но и особенно не были близки.

— Дорогая, ты имеешь в виду Мэйрика, не правда ли? Мэйрика, моего отца. Твоего сына, а не мужа, — быстро прервала ее Фрэнсис. Огонь опять угасал. Габриель, такая живая сегодня утром, опять растворялась в сумрачных тенях. Это была очень старая женщина, блуждающая в своей памяти, как ребенок в большом саду.

— Мэйрик? — в блеске черных глаз засветился живой интерес. — Где Мэйрик? Сейчас же пришлите Мэйрика сюда. Я устала просить вас об этом. Почему он еще не пришел? Дела могут подождать. В моем возрасте трудно общаться с людьми. Он должен знать, что я не могу приглядывать за ним всю свою жизнь.

Доротея наклонилась над кроватью.

— Он уехал, мадам. Он за границей. Я вам все время это повторяю. Вы устали, миледи. Вам нужно лечь. Мистер Мэйрик вернется, рано или поздно. Вам нельзя волноваться.

Она говорила подчеркнуто ласково и мягко, но взгляд ее метал громы и молнии в сторону инспектора. Габриель это, кажется, заметила и слабо улыбнулась.

— Бедный Филлис, — сказала она. — Нет, это не Филлис. Или Филлис? Нет, у меня уже был Филлис, когда родился Мэйрик. Бедная Доротея и бедная Габриель. Бедная Габриель так стара. Стара. Слишком стара. Дайте-ка подумать. Продолжайте задавать ваши вопросы, милейший.

Героическое усилие, с которым дряхлеющая память попыталась опять включиться в работу, выглядело так драматично. Бриди впал в еще большее замешательство.