Книга Патологоанатом. Истории из морга, страница 57 – Карла Валентайн

Мне очень нравится цитировать Галеба Уайлда, шефа похоронного бюро в Америке, гробовщика в шестом поколении, который писал в своем блоге: «Работая в морге, я всегда связывал шнурки ботинок на мертвецах. Когда господь призовет мертвецов на суд, они будут очень забавно спотыкаться». Это мы называем «юмором висельников».

К счастью, я никогда не слышала стук из холодильника, ни разу рука мертвеца не хватала меня за руку, державшую нож, и я никогда не видела двигавшихся покойников. Но умершие – это люди, и иногда они кажутся «живыми». При небрежной укладке головы на подставку, они иногда поворачивают голову к лаборанту. Как я уже писала, трупы могут стонать, рыгать и пукать. Иногда из ноздрей появляются кровавые пузыри, создавая иллюзию дыхания, как это было у найденной мною в детстве на дороге мертвой кошки. Как писала Мэри Роуч в своем бестселлере «Оцепенение»: «Трупы иногда совершают абсолютно человеческие действия, что порой сбивает с толка даже опытных медицинских профессионалов». Роуч описывает одну студентку-медичку, которая пережила нешуточное потрясение, когда труп неожиданно обнял ее за талию. Со мной, кстати, такое происходит довольно часто. Когда я кладу руку трупа, находящегося в состоянии трупного окоченения, ему на голову, а потом поворачиваюсь к нему спиной, эта рука медленно опускается вниз, и я ощущаю ледяное прикосновение мертвой ладони к своей теплой и живой ягодице.

После того, как сделан разрез, а покойник (к счастью) остается безжизненным и неподвижным в течение всей процедуры, наступает момент, когда надо отделить кожу грудной клетки от ребер. Эту процедуру часто описывают как «разделку рыбы на филе», что нисколько мне не помогало, так как я никогда не разделывала рыбу. Я вежливо кивала головой и внимательно следила за действиями своего наставника, чтобы понять, как это делается.

Приподняв лоскут кожи, чтобы натянуть подлежащую соединительную ткань, я аккуратно рассекаю ее ножом. Таким способом кожу отделяют от ребер и межреберных мышц, и она, в конце концов, падает в сторону, как распахнутая пола пижамы на лежащем человеке. После выполнения процедуры на противоположной стороне получается V-образное окно, через которое видно чередование белых и красных полос – ребер и межреберных мышц, которые косо спускаются от шеи вниз, словно ступени лестницы.

Эти ступени резко обрываются, уступая место обширной, плоской массе бугорчатой желтой жировой субстанции, называемой большим сальником. Это жировой лоскут, нависающий над органами живота, как золотистый фартук. Сальник защищает внутренние органы, прикрывает их. В верхней части сальник прикрепляется к толстой кишке, которая расположена горизонтально в верхней части живота и направляется слева направо под диафрагмой, отделяющей грудную полость от брюшной. Нижняя часть большого сальника не закреплена. Она свободно лежит на кишках, уходя в малый таз. Все это выглядит очень аккуратно и надежно.

Эта аккуратность, эта совершенная биологическая картина напоминает мне анатомические модели, с которыми я познакомилась, учась в университете. С этими же безголовыми пластмассовыми торсами я встречалась в музеях и школах. В этих моделях органы можно извлечь из гладких полостей, на блестящих стенках которых видны металлические крючки, на которых крепятся отдельные детали модели. Однако задолго до того, как эти безрукие и безголовые фигуры стали украшением любой анатомической аудитории и документальных фильмов об анатомии, студенты пользовались для изучения этого предмета «Анатомическими Венерами».