Книга Фейк, страница 110 – Нана Рай

Так странно видеть его без привычного костюма, со взъерошенными волосами. И эти пугающие туманные глаза прямо затягивают на самое дно.

– Как тебя так угораздило? – Она старается говорить твердо, но нервный вздох выдает ее волнение с головой.

– Нельзя садиться за руль, когда ты в полном раздрае, – хрипит Арсений. – Жаль машину. По словам Клима, она в хлам. А я отделался очень легко. Он предлагал мне продать свою «тойоту», ее не жалко разбить.

– Какой заботливый.

– В этом весь Клим. Он, конечно, паршивая овца в семье, но не злобный. Просто дурачок. – И снова кривая усмешка.

– Ласково ты о брате. – Вика отводит взгляд, лишь бы не смотреть в его глаза.

– Поверь, он достаточно помотал мне нервы.

В ответ она кивает и тут вспоминает про фрукты:

– Я принесла апельсины. – Вика хмурится и кладет пакет на тумбочку. – В больницу же обычно их приносят? – неуверенно добавляет она.

– Ну, вряд ли они залечат переломы, но спасибо, – сипло смеется Арсений.

Она снова сцепляет между собой пальцы. И зачем только сюда пришла? Он ведь заслужил то, что с ним произошло, разве нет?

– Знаешь… Я все думаю над тем, что ты сказал.

– Что именно?

– Что экспертиза не врала. – Почему стоит об этом заговорить, как становится тяжело дышать? – Что насильников действительно было только двое.

Веки Арсения опускаются ниже, делая его взгляд невыносимо тяжелым.

– Я часто об этом думала, ведь на самом деле плохо помню выпускной. Моя память меня защитила. Но я знала, что твой отец замял это дело и поэтому те уроды остались на свободе. Вот я и решила, что экспертизу подменили, чтобы очистить твое имя.

– Это невозможно подменить, – отзывается Арсений. – Да, я стоял на стреме и был пьян, но, черт возьми, прекрасно понимал, что творится в той проклятой каморке!

С его губ срывается гнусное ругательство, так не вяжущееся с маской джентльмена, которую он всегда носил.

Вика промокает согнутым пальцем уголок глаза и с удивлением смотрит на капельку влаги. Что это? Она плачет?

– Мне так жаль. Если бы ты знала, как я раскаивался все эти годы. Эта ошибка грузом висела на мне каждый час, каждую минуту. Даже когда я смеялся и выглядел счастливым, я ни на минуту не забывал твое лицо, Оля, – шепчет Арсений. – Прошу тебя, не плачь.

– Господи, я не плакала уже лет сто, – Вика переводит дыхание. – И не называй меня так. Оли больше нет.

– Почему ты сменила имя?

Она пожимает плечами:

– Психотерапевт посоветовал начать жизнь с чистого листа. Со старым именем не очень получалось. Потом я поняла, что хочу работать в полиции, чтобы таких, как вы с дружками, сажали в тюрьму, а не отмазывали. А к пятому курсу окончательно решила, что не успокоюсь, пока не найду всех троих и не засажу за решетку. Особенно когда поняла, что больше не могу иметь детей… – Слова потоком льются из Вики, и она не может остановиться. Столько лет молчать, выверять каждое слово, чтобы, наконец, найти главного виновника и… исповедоваться? – С первыми двумя трудностей не возникло. Они пошли по кривой дорожке, и вскоре оба оказались тюрьме. Но подобраться к тебе было сложнее всего. – Она усмехается. – И даже когда получилось, оказалось – все бесполезно. Невозможно обвинить в убийстве отца и сестры человека, который так сильно любит свою семью. Одного слабого мотива недостаточно, а улик нет.