Книга Стихея, страница 83 – Нана Рай

В этот раз Вилда превзошла себя. Когда Ансельм вошел в их спальню, его прошиб холодный пот. Его прекрасная жена танцевала посреди комнаты с распущенными волосами, а подол платья занялся рыжим пламенем. И уже подступался к голым ступням Вилды, но та, казалось, не чувствовала ни боли, ни страха. Зато Ансельм испытал на себе все эмоции, которые должны были терзать ее. Когда он повалил Вилду на пол, когда ладонями бил по огню, пытаясь его загасить. Затем словно очнулся и сорвал с кресла жаккардовое покрывало и набросил на ноги Вилды. А она все это время смеялась и плакала, а губы шептали коварные стихи, от которых у него сводило челюсти.

– Ну, почему, милая? Почему ты не можешь отпустить прошлое… – шептал он, покачиваясь с ней в объятиях.

– Потому что ты и есть прошлое, Ансельм. А я никогда тебя не отпущу.

Ему пришлось так поступить. Он долго спорил с совестью, но в итоге победил. Лечебница для душевнобольных вызвала в Ансельме чувство опустошения. Словно он предал любимую, когда поместил ее в серое квадратное здание с медсестрами, на лицах которых цвели натянутые улыбки. Конечно, он заплатил целое состояние, чтобы с Вилдой обращались, как с гостьей. Отдельная комната, обставленная любимой мебелью жены, книжный шкаф, теплая одежда, прогулки на свежем воздухе. Даже приказал снять решетки с окна, чтобы она не чувствовала себя пленницей. Ансельм выбрал самую миловидную медсестру и приставил к Вилде в качестве служанки.

С таким же успехом он мог держать Вилду и дома. Но он боялся, что не уследит. И он надеялся, тщетно и слабо, что в лечебнице ей смогут помочь. На удивление, Вилда не сопротивлялась. Она приняла лечение смиренно. Дикий нрав жены улетучился еще задолго до больницы. Она словно превратилась в пустой сосуд, который теперь окружающие старались заполнить.

– Покорность Вилды пугала Ансельма еще сильнее. Холодные ванны для бодрости – без проблем. Ежедневный врачебный осмотр ну и пусть. Опиум – только лучше.

Работа заставила его вернуться в столицу и оставить Вилду на месяц одну. Он больше не мог навещать ее ежедневно, и от этого совесть еще больше грызла душу. Доктор даже прислал ему фотографию Вилды на фоне лечебницы. Ансельм вздрогнул, когда увидел безучастное лицо жены. Распущенные волосы были убраны в высокий пучок, так не свойственный Вилде. А платье висело на ней мешком. Она похудела, и казалось, что наряд снят с чужого плеча. Это оказалось последней каплей, и Ансельм принял решение забирать жену.

Он даже не стал собирать чемодан. Схватил саквояж, куда впопыхах запихнул деньги и документы. Ансельм не успел выйти из кабинета. Дворецкий робко постучался и вошел внутрь с подносом, на котором белел конверт.

– Письмо? – одними губами прошептал Ансельм, стараясь загнать тревожность на подкорку сознания.

Схватил конверт, мельком пробежался по адресу. Писали из приюта для душевнобольных. Оно пришло почти следом за письмом с фотографией, а значит, их отправили почти одновременно. Возможно, на следующий день, потому что…

«Вилда выбросилась из окна».

Ансельм с глухим стоном оперся на стол и рухнул в кресло. Она мертва. Скончалась не сразу, но врачи ничего не смогли сделать. Или не хотели. Или же проклятье не обмануть.

Ансельм опустил голову на руки, комкая письмо. Он мечтал застрелиться, но пуля не убьет его. Нет. Все, что ему остается, это снова и снова переживать боль заново. И ждать, когда они встретятся в следующий раз. Чтобы снова страдать.