Книга Занавес памяти, страница 29 – Татьяна Степанова

Помчалась через лес на проселок, замахала руками редким проезжающим машинам, истошно вопя. Она несла Кукуеву дурную весть.

По иронии судьбы, подельники Улиты – тогдашний ее официальный сожитель Савка и Карп, пославшие ее на разведку к дому ведьмы перед намеченной кражей, – обнаружили Волчонка.

Внучка ведьмы-цыганки.

Волчонок был в невменяемом состоянии.

– Я до сих пор помню тот страшный случай. Шок и недоумение. Геннадий Ильич Елисеев являлся моим арендодателем. Хозяином фермы. В голове не укладывалось происшедшее: сын-школьник зверски убил отца! А Геннадий Ильич с сынка пылинки сдувал. Лелеял его.

Катя и Гектор слушали нынешнего владельца мясо-молочной фермы. Они не доехали до Кукуева всего пять километров.

– Лушево. – Гектор кивнул на дорожный указатель, когда они мчались по шоссе. – Помнишь, наш Бродяга Кэнсин упоминал про бывшую ферму отца? Еще гостевой дом неподалеку для оптовиков.

– Ты арендовал его для нас? – спросила Катя.

– Нет. Я ж сказал: выберу лучшее, предлагаемое градом Кукуевым.

Гектор, проводив Полосатика-Блистанова, лишь мельком глянул в мобильный и объявил:

– Экоотель – запасной вариант, зачем нам с тобой соседи за стеной номера, а? – Он улыбался. – Логистика полностью на мне, Катеныш. Сделаю.

И когда он успел забронировать жилье? В тот вечер они сразу отправились на пробежку по темному лесопарку вокруг Бездонного озера, раскинувшегося недалеко от их дома. На его пустынном берегу под луной Гектор скинул толстовку, кроссовки и прямо в спортивных штанах бухнулся в стылую сентябрьскую воду, парируя восклицание Кати: «Она ледяная, Гек!» – возгласом: «Зато я горячий». Катя наблюдала его мощный кроль во время заплыва. А едва он вышел на берег, крикнула: «Наперегонки теперь, догоняй!» И помчалась стремглав сквозь лесопарк, желая не дать ему ни секунды, чтобы замерзнуть. Гектор настиг ее у ворот, подхватил на руки, и они напрочь забыли про кукуевские дела – устремились к себе на второй этаж, пустили горячую воду в ванну. Сумасшедше целовались, плескались, потом перекочевали в постель. У Гектора имелось всего минут пятнадцать на определение с «локацией», когда Катя сушила феном волосы. Наверное, тогда он все и забронировал.

На обочине маячил дополнительный указатель для путешественников: «Экоферма. Свежее мясо. Молочные продукты».

– В нашей хижине есть мангал и холодильник. Но пансион уединенный, без питания, – приоткрыл завесу тайны Гектор. – Затоваримся здесь ужином и завтраком, а? Заодно расспросим пейзан на ферме: вдруг помнят про убийство в доме бакенщика.

Он крутанул руль «Гелендвагена» и свернул на проселок к ферме, покрытый гладким новым асфальтом. Катя оглянулась: шоссе на Кукуев осталось в стороне. На горизонте серели фабричные здания среди мрачного индустриального пустыря. За ними начинался хвойный лес. А дорога на ферму уводила в поля и заливные луга, к Оке. Катя вспомнила слова мужа по дороге в Кукуев: «Сразу не стоит заморачиваться с местной топографией, пытаться все запомнить, охватить». Да, Гек прав: общая картина нарисуется позже, когда они в своем расследовании окажутся внутри кукуевской жизни – прошлой и настоящей. Слева возник деревянный добротный штакетник, отделяющий пастбище. По нему гурьбой бежали, словно соревнуясь с «Гелендвагеном», мохнатые коричневые коровы с белыми мордами и грудью. На ушах их желтели бирки. И звонкий женский голос призывал: