Книга Убийца в толпе, или Человек из очереди. Шиллинг на свечи, страница 49 – Джозефина Тэй

– Когда Соррел уехал в Америку?

– Его судно отплывало четырнадцатого, но он съехал тринадцатого.

– Несчастливый день! – пошутил Грант в надежде сделать разговор более доверительным.

– Все это глупые суеверия. День как день.

Между тем Грант напряженно соображал: ведь убийство произошло именно тринадцатого.

– А господин Ламонт? Он съехал вместе с ним?

Оказалось, они вышли вместе утром тринадцатого. Мистер Ламонт собирался отвезти вещи на новую квартиру и встретиться с господином Соррелом позже. А мистер Соррел должен был отправиться в Саутгемптон ночным паромом. Она хотела проводить его, но господин Соррел этого не пожелал.

– Почему?

– Сказал, что слишком поздно и вообще он не любит, когда его провожают.

– У него есть родные?

Нет, насколько ей известно.

– А у Ламонта?

– У него? Отец, мать и брат, но сразу после войны они эмигрировали в Новую Зеландию, и больше он их не видел.

– Сколько они прожили здесь?

– Господин Соррел – восемь лет, а господин Ламонт – четыре.

– Кто жил с Соррелом в предыдущие четыре года?

Разные люди, но бо́льшую часть времени ее родной племянник, он сейчас в Ирландии. Господин Соррел всегда был дружен со всеми, кто с ним жил.

– Мистер Соррел – он любил смеяться, много шутил?

Нет, она бы этого не сказала. Господин Соррел совсем не такой. Мистер Ламонт – тот действительно любит смеяться и шутить. Господин Соррел тихий, но очень приятный джентльмен. Бывало, загрустит, так господин Ламонт старается его развеселить.

Гранту пришло на ум, какую «благодарность» обычно испытываешь к тому, кто насильно пытается снять твое мрачное настроение; тут впору бы Соррелу зарезать Даго, а не наоборот.

– Они когда-нибудь ссорились?

Насколько ей известно – никогда, а от нее это никак бы не укрылось.

– Ладно. Надеюсь, вы не имеете ничего против, если я возьму у вас дня на два эти фотографии? – спросил Грант, собравшись уходить.

– А вы мне в целости их вернете? Это все, что у меня осталось на память, а я очень была привязана к ним обоим. – (Грант это обещал и бережно положил снимки себе в записную книжку, моля Провидение, чтобы на них оказались столь нужные ему отпечатки пальцев.) – Они никогда не делали ничего плохого.

– Ну, если так, тогда им нечего опасаться.

Он поспешил в Ярд и там в ожидании, пока обработают снимки, выслушал рапорт Уильямса: обход букмекерских контор не дал никаких результатов. Получив назад фотографии, Грант отправился к Лорену. Из-за позднего времени там было пустынно. Одинокий официант рассеянно смахивал крошки со стола, в воздухе стоял запах пряных соусов, вина и сигарет. Официант прервал свое занятие и не торопясь подошел принять заказ у Гранта с видом человека, который не ожидает от жизни ничего хорошего и, более того, испытывает некоторое меланхоличное удовлетворение от сознания своей правоты, – с тем видом, с каким официанты обычно встречают любого, кто имеет глупость прийти во внеобеденное время. Узнав Гранта, он срочно попытался придать своим чертам иное, более приличествующее обстоятельствам выражение – что-то вроде: «Какая честь обслуживать столь привилегированного клиента», хотя в действительности на лице явственно читалось: «Вот влип так влип! Это же любимчик Марселя!»

Грант не преминул справиться о Марселе и узнал, что утром тот спешно отбыл во Францию. Умер его отец, и Марселю, как единственному сыну, предстояло разобраться с виноградником и солидным торговым делом, оставшимся в наследство. Отсутствие Марселя не слишком опечалило Гранта. Манеры, коими так гордился Марсель, неизменно вызывали у Гранта легкую тошноту. Он сделал заказ и попросил вызвать к нему Рауля Легара, если тот находится поблизости. Через несколько минут из-за кухонной ширмы вышел Рауль. Высокий, кажущийся особенно стройным в белом рабочем халате и шапочке, он почтительно проследовал за официантом к столику Гранта и остановился со смущенным видом, как ребенок в ожидании заслуженной награды.