Книга Не будите мертвеца, страница 98 – Джон Диксон Карр

Так вот, даже тишайшему человечку, сидящему в своем тишайшем доме, иногда хочется поразмышлять об очевидном и невероятном. Человек задается вопросом: а что, если из чайника польется мед или морская вода; часы покажут все время сразу; свеча начнет гореть зеленым или малиновым пламенем; за открытой дверью окажется озеро или картофельное поле вместо лондонской улицы? Гм… ха. Чем дальше, тем больше. В качестве фантазии или сюжета для пантомимы все это прекрасно. Однако стоит представить себе такой повседневную жизнь, и человека бросит в дрожь.

Мне и без того довольно сложно отыскать свое пенсне, даже когда оно лежит на том же месте, где я его оставил. А если пенсне вдруг отправится путешествовать по каминной трубе, когда я потянусь за ним, мне будет трудно удержаться от соответствующих комментариев. Той книге, которую я ищу у себя на полке, не нужна магия, чтобы ускользнуть от меня. Злонамеренный дух уже и так поселился в моей шляпе. Когда кто-то движется от Чаринг-Кросс к Бернард-стрит на метро, он может почитать себя счастливцем, если действительно доберется до Бернард-стрит. Но если он предпримет подобное путешествие, скажем, ради важной встречи у Британского музея и, выходя на Бернард-стрит, внезапно обнаружит себя не на Бернард-стрит, а на Бродвее или рю де ла Пэ, он вполне справедливо решит, что подобное мироустройство попросту невыносимо.

Так вот, этот принцип вдвойне справедлив, когда дело касается криминальных случаев. В высшей степени глупо надеяться, что в безумном мире обитает спокойный, здравомыслящий преступник. Такой преступник будет совершенно неинтересен. Куда занимательнее тогда пойти и понаблюдать, как ближайший уличный фонарь танцует румбу. Внешние факторы не должны воздействовать на преступника, это он должен воздействовать на них. Именно по этой причине непередаваемое удовольствие наблюдать за слегка неуравновешенным преступником – как правило, убийцей – в совершенно нормальном мире.

Разумеется, это не означает, что все убийцы безумны. Однако их восприятие искажено, иначе они не стали бы убийцами. И они в самом деле вытворяют странные вещи. И этот тезис, как мне кажется, легко доказать.

Всем нам известно, что в деле об убийстве необходимо задать вопросы: кто, как и почему. Из этих трех самый знаменательный, но и обычно самый трудный – почему. Я имею в виду не просто насущный мотив для данного преступления. Я имею в виду, почему определенные поступки, странности поведения сосредоточились вокруг совершенного преступления. Они мучат нас постоянно: шляпа, надетая на статую, кочерга, унесенная с места преступления, когда, по всем понятиям, ее не следовало убирать. Чаще обычного эти «почему» терзают нас, даже когда мы знаем или думаем, что знаем, правду. Почему миссис Томпсон написала те письма Байуотерсу?^[22]Почему миссис Мейбрик^[23]замочила липкую ленту для мух в миске с водой? Почему Томас Барлетт выпил хлороформ? Почему у Джулии Уоллес^[24]вообще были враги? Почему Герберт Беннет^[25]решил изнасиловать собственную жену? Временами это совсем незначительные моменты: три оставшихся кольца, разбитый медицинский пузырек, совершенное отсутствие следов крови на одежде. Но они же из разряда фантастических, таких же фантастических, как спятившие часы или реальные преступления Ландрю^[26], и, если бы мы получили ответы на эти вопросы, мы наверняка узнали бы правду.