Книга Дело «Тысячи и одной ночи», страница 30 – Джон Диксон Карр

Его журчащую болтовню прервал тихий, несколько даже надрывный голос Холмса. Он сказал:

– Господи, да прекратите же этот цирк.

Это возымело такое же отрезвляющее действие, как ведро ледяной воды, выплеснутое на голову; никогда прежде я не видел, чтобы люди так молниеносно замолкали. Молодой старик тихонько положил свою губную гармошку куда-то возле кресла и поднял взгляд.

– Ух-х, – после недолгого молчания произнес он. – В чем дело, Рон? Кажется, ты вот-вот взорвешься.

– Прошу прощения, что вот так вломился к вам, – сказал я, – но это действительно важно. Кто-нибудь из вас знает человека по имени Рэймонд Пендерел?

Рыжеволосый побледнел как мел. Другой раскрыл рот, а затем, сообразив что-то, закрыл его, хотя не было похоже, чтоб он мог что-то прояснить. Однако Харриет Кирктон узнала это имя, уж в этом я уверен. Веселье ее улетучилось. Хотя она все так же неподвижно сидела, свесив руку с подлокотника тахты, в свете лампы, стоящей рядом с ней, я разглядел, как побелели ногти на пальцах, сжимавших ножку бокала. Но я решил, что еще не пришло время раскрывать карты.

– Никто не знает? – переспросил я.

Ни один из них не заговорил, у меня возникло странное ощущение, будто в этой тишине, повисшей в комнате, сгорали последние мосты. Нарушил ее сделавшийся безжизненным голос Холмса:

– Инспектор Каррутерс рассказал мне, что этот человек, Пендерел, был убит. Не перебивайте. Его зарезали сегодня вечером в музее… поправьте меня, если я ошибаюсь, инспектор… ножом с ручкой из слоновой кости, одним из тех, что лежали в витринах. – Холмс тщательно подбирал слова. – Я сказал инспектору, что все мы этим вечером, с девяти часов, были здесь, но он, кажется, считает…

– Убийство… – повторил Рыжий, утирая лицо дрожащей рукой.

Он был пьян, но это известие, кажется, встряхнуло его, словно машина, вылетевшая из-за угла и подбросившая его на капот. Его руки как-то странно потянулись к щекам, будто бы он пытался что-то с них стереть. Черты его загорелого лица были заурядными, но приятными. Его блестящие карие глаза смотрели теперь испытующе.

– Убийство! Боже, какой ужас, боже! То есть его убили прямо в музее? Когда? Когда это произошло?

Он стал стучать костяшками сжатых кулаков по столу. Однако Холмс ровным голосом продолжил предложение с того же места, на котором остановился.

– …инспектор, кажется, считает, что мы в этом замешаны. Ах да, позвольте-ка. Мисс Кирктон, это инспектор Каррутерс. Мистер Бакстер. – Он кивнул в сторону Рыжего, бормотавшего что-то о ножах из слоновой кости. – И мистер Уэйд… младший. – Мужчина с юно-старческим лицом поклонился с выражением дружелюбной иронии, и Холмс продолжил: – Так что постарайтесь отнестись к допросу со всей серьезностью, а иначе мы попадем в неприятности, несмотря на то что у нас, кажется, есть то, что называют «групповым алиби».

– Естественно, оно у нас есть, – произнесла Харриет Кирктон и нервно хихикнула. – И что, черт возьми, нам с этим делать?

Уэйд-младший взмахнул рукой, требуя тишины. Вокруг его глаз собрались морщинки, что делало его похожим на домового.

– Кое-что пришло в мою трухлявую голову, – объявил он, медленно и с трудом выговаривая слова, что совершенно не вязалось с его возбужденной жестикуляцией, – непреодолимое желание разгадать загадку, которая не имеет абсолютно никакого смысла. Заткнитесь, черт возьми! – подобрав губную гармошку, он как следует дунул в нее в подтверждение своим словам. Взглянув на Сэма Бакстера, он вновь повернулся ко мне. – Ну а теперь… Первый вопрос.