Книга Видеть – значит верить, страница 65 – Джон Диксон Карр

Сдерживаясь из последних сил, Мастерс подошел – вернее сказать, подкрался – к двери, ведущей в сад. Открыл ее, посторонился и кивнул остальным. Г. М., Энн и Кортни гуськом вышли из дома. Старший инспектор последовал за ними и крепко затворил дверь.

После спертого кухонного воздуха летняя теплынь в саду казалась приятной и освежающей.

– Господин старший инспектор, – начал Кортни, – я не собирался предсказывать будущее и не хотел никого обидеть, но, как уже сказала Энн, вы прекрасно знаете, что Фрэнк Шарплесс ни за что не отравил бы грейпфрут, предназначенный Вики Фейн. Это ясно как день. Но Фрэнк – единственный, у кого была возможность это сделать. Отсюда следует, что никто не мог отравить этот грейпфрут.

В словах Кортни имелся логический изъян.

– Никто не мог отравить этот грейпфрут, – повторил Мастерс. – И еще никто не мог подменить кинжал. Но черт побери, кто-то сделал и то и другое.

Раскрыв ладонь левой руки, он постучал по ней указательным пальцем правой. Взятая инспектором пауза не предвещала ничего хорошего.

– Неужели не понятно, что здесь снова происходит то же самое? Судя по уликам, единственным человеком, способным подменить кинжал, была миссис Фейн – но ее нельзя обвинить, поскольку у нее имелись самые веские причины не делать этого. Единственным человеком, способным отравить грейпфрут, был капитан Шарплесс, но и его нельзя обвинить, поскольку у него тоже имелись самые веские причины не делать этого. О господи, отведите меня в сумасшедший дом.

Черные тучи, окаймленные тусклым серебром, заслонили яркое солнце.

С угрюмым недоверием Г. М. медленно покачал головой и ушел обследовать мусорный бак. Снял крышку и с лязгом вернул ее на место. Затем приоткрыл дверь сарая и просунул в образовавшуюся щель большую лысую голову, но не обнаружил ничего, кроме газонокосилки, всевозможных грабель и секаторов, короткой лестницы, тачки и нескольких шезлонгов.

– Нет! – сказал он.

– Что значит «нет»? – поинтересовался Мастерс.

– Это значит, что на сей раз мы имеем дело не с каким-то случайным стечением обстоятельств, а с продуманным замыслом.

На ведущей к розарию тропинке зашуршал гравий. Из сада вышел Хьюберт Фейн, в сером двубортном костюме, при благочинном черном галстуке, с белой розой в петлице и секатором в руке. В неярком свете солнца, подчеркнувшем легкие залысины на висках, жидкие волосы дяди Хьюберта походили на стекловолокно, а весь его облик, включая крупный нос, имел безмятежный и благожелательный вид.

– Добрый день, моя милая, – по-отечески улыбнулся он, обращаясь к Энн. – И вам добрый день, джентльмены. Со старшим инспектором Мастерсом я уже знаком, но еще не имел удовольствия представиться сэру Генри Мерривейлу – по крайней мере, официально.

– Угу, здрасте, – процедил Г. М. – В саду работали?

– Если у меня и есть безобидная слабость, – ответил Хьюберт, бросив секатор на землю и вытирая руки шелковым носовым платком, – то это слабость к розам. Подобно сержанту Каффу^[8]и Гамильтону Клику^[9], я…

– Знаете что-нибудь о грейпфрутах? – перебил его Г. М.

– Не в качестве садовника. Скажу лишь, что не питаю к этим фруктам любви, хотя племянница их обожает, да и племянник бывал не прочь отведать грейпфрута.

– Да? Артур Фейн тоже любил грейпфруты?

– Именно так. Но к чему эти вопросы?