Книга Выстрел в спину. Обречен на победу, страница 152 – Николай Леонов

– Не очень. Почему вы считаете, что в квартире должна быть рукопись? – спросил Лева.

– Потому что Павел Ветров был писателем, он последние полгода работал, – ответил Турилин. – Он закончил новую повесть. Где она?

Ни рукописи, ни отпечатанного экземпляра новой повести в кабинете Ветрова следователь прокуратуры и Лева не обнаружили. Гуров клял себя последними словами, как он сам не сумел решить такую простую задачку. Писатель закончил работу, не решил еще – уедет отдыхать или останется в Москве, но режим у него изменился. Все верно, а он, Лева, до этого не додумался.

Где же рукопись? И существовала ли она? Проще всего обратиться к Шутину, но Лева этого делать не стал, пошел по пути более сложному. Ветров печатался в трех журналах и двух издательствах. Лева обошел все и выяснил: Ветров с февраля писал повесть под условным названием «Чемпион». Удалось найти постоянную машинистку Ветрова, которая рассказала, что он обычно приносил перепечатывать по две-три главы, рукописный вариант тут же рвал и выбрасывал, это была черновая перепечатка. «Чемпиона» Ветров перепечатывал так же, сначала в двух экземплярах, затем правил, дописывал, переделывал и перепечатывал набело, уже в четырех экземплярах, которые и показывал редакторам. Машинистка переписывала «Чемпиона» дважды, значит четыре экземпляра рукописи где-то должны находиться? В редакциях журналов и издательствах их не видели. Где же они? Предположим, рассуждал Лева, Ветров передал новую повесть в редакцию, мной не установленную, но, во-первых, это делается лишь в тех случаях, когда в «своем» журнале рукопись отклонили, а во-вторых, не все же четыре экземпляра он отослал по новому адресу. Нет, рукопись исчезла…

Леве пришла в голову одна довольно безумная идея, и он взялся за телефон. Уже со второй попытки Гуров выбил десятку – в одном из журналов лежала новая повесть Евгения Шутина. Повесть, о которой он рассказывал всем десять лет, в которую никто уже не верил, однако она появилась на свет, появилась через десять дней после смерти писателя Павла Ветрова.

Лева отправился к Турилину. Выслушав доклад, полковник долго молчал, затем спросил:

– Ваши выводы?

Лева пожал плечами, ответить не успел, так как в дверь коротко постучали и в кабинет вошел подполковник Орлов.

– Здравия желаю, Константин Константинович. – Орлов, как никогда, категорически не соответствовал ни своему званию, ни фамилии. Одетый в потрепанный джинсовый костюм – короткая курточка топорщилась на полной груди, брюки подпирали животик, подчеркивая кривоватость ног, обутых в стоптанные, облезлые башмаки, – к тому же небритый, Орлов походил на вокзального подносчика, давно разочарованного в собственной судьбе. Он взглянул на Леву быстро и точно, тут же спрятал глаза за припухшими веками и молча сел в сторонке, как бы говоря: куда нам с суконным рылом в калашный ряд.

Лева понял: либо Орлов вышел на преступника, либо рядом, совсем рядом. И прекрасно, подумал он, хотя хотелось раскрыть это убийство самому.

Турилин оценил перестрелку сотрудников.

– Повторите, пожалуйста, ваш рассказ, – сказал он Гурову, – пусть Петр Николаевич послушает.

Лева рассказал об отсутствии рукописи в кабинете Ветрова и о появлении рукописи Шутина в редакции журнала. Он не стал напоминать о ключе и окурках, Орлов в подобном напоминании не нуждался. Тот не торопился, скосил глаза, словно занялся изучением собственного носа. А Лева подумал о том, что сейчас он его разделает под орех.