Книга Выстрел в спину. Обречен на победу, страница 154 – Николай Леонов

Гуров предложил, чтобы беседу с Шутиным провел Орлов, но полковник Турилин взглянул удивленно: «Характерами не сошлись? Так уж вы постарайтесь понравиться, приложите максимум усилий, считайте это моей личной просьбой». Так как в личных просьбах полковнику отказывать могут только генералы, Лева пригласил Шутина, долго готовился к беседе и сейчас, предлагая ему садиться, в который раз придумывал первую фразу.

– Лев Иванович, я Павла не убивал и, кто мог его убить и за что, понятия не имею, – сказал Шутин, усаживаясь. – Я был груб с вами, за что прошу меня простить. – После такого вступления он произнес традиционную фразу: – Чем могу быть полезен?

Вся подготовка Левы пошла насмарку, он растерялся и молчал. Шутин не смотрел, как обычно, нетерпеливо и воинственно, а, сев на место Новикова, облокотился на стол, подпер ладонью подбородок и вздохнул.

– Я только сейчас начинаю понимать, что Павла нет. Его нет и не будет, никогда ничего я ему не докажу, и доказывать-то нечего… – он махнул рукой и, как показалось Леве, театрально закрыл лицо.

– В последние месяцы Ветров писал? – спросил Лева.

– Да, и очень много, – ответил Шутин.

– И когда же он повесть закончил? – Лева старался не выдать своего удивления. По его логической схеме Шутин должен был утверждать, что Ветров последние месяцы не писал.

– Первого сентября, – думая о чем-то постороннем, ответил Шутин, затем взглянул на Гурова, стал рыться в карманах, достал фотокарточку и протянул через стол. – Нравится? Это Павел в горах, я хочу, чтобы журнал напечатал именно этот портрет.

На снимке Ветров стоял на снегу и, упрямо прищурившись, смотрел вверх, видимо на вершину горы.

– Хорошая фотография. – Лева вернул карточку. – В каком журнале будет опубликована повесть?

Шутин назвал редакцию, где Лева несколько дней назад брал экземпляр для экспертизы.

– Кто отнес рукопись в редакцию? – спросил Лева, уже понимая, что вся работа последних дней, такая стройная и красивая версия, рушится к чертовой матери.

– Я и отнес, – Шутин пожал плечами, – кто же еще?

– Извините, – Лева взял Шутина под руку и вывел в коридор, – извините, Евгений, подождите здесь минуточку. – И, оставив недоумевающего Шутина за дверью, бросился к телефону. – Чья повесть лежит у вас? – спросил Лева у редактора отдела прозы.

– Евгения Шутина, – ответил редактор как-то неуверенно.

– Передавая вам экземпляр, Шутин сказал, что это его повесть?

– Он принес, титульного листа не было, и я решил… – Редактор отдела помолчал. – Шутин сказал: «Прочитайте и скажите свое мнение, по-моему, это здорово, только не знаю, как назвать». Шутин что, собирается придумывать название для чужого произведения?

– Извините, я позже вам все расскажу. – Гуров положил трубку и пригласил в кабинет Шутина, который объяснил все очень просто.

Ветров первого сентября отдал законченную и только что отпечатанную, взятую от машинистки повесть (зачем-то прямо всю папку) Шутину и по старой привычке попросил прочитать и высказать свое мнение. После смерти друга Шутин два экземпляра передал в журнал, а два оставил у себя. А действительно, куда их девать?

Как ни пытался Лева в процессе беседы скрыть от Шутина свои подозрения, тот в конце концов понял и сказал:

– Неужели вы подумали, что я мог стащить рукопись? Как же вы работаете, если так плохо разбираетесь в людях?