Книга Выстрел в спину. Обречен на победу, страница 278 – Николай Леонов

И хотя для Гурова запись Качалиной не была неожиданностью, он болезненно поморщился и сразу поднять взгляд на Веру не сумел. «Не красна девица, не вчера родился, убери с лица брезгливость, чистоплюй, – отдавал быстрые команды Лева. – Не найдешь нужных слов – потеряешь девчонку, а она может помочь. Сделай шаг первым, ты мужчина, помоги ей, она на грани истерики. Ничего ты о ней не знаешь, ни как жила раньше, ни как живет теперь, хорошо жить с папой и мамой в тепле и любви и слыть высоконравственным…» Лева посмотрел на Веру доброжелательно, вслух, очень медленно прочитал запись Качалиной на сегодняшний день, затем удивленно произнес:

– Не понимаю, Вера, здесь о вас ничего нет. – Он положил листок в карман. – Вам, простите за совет, пить не надо. Нервы.

Вера медленно подняла голову, лицо у нее было в ярких пятнах, губы дрожали, на ресницах повисли готовые хлынуть по щекам слезы.

– Ну вот, Верочка, поздравляю, – ласково сказал Лева. – Очень рад за вас.

– С чем поздравляете?

– Плыли, плыли, добрались благополучно.

Вера всхлипнула, махнула на Леву рукой, отвернулась, чтобы он не видел ее слез. «Значит, нервничаешь ты из-за этой записи, потому и листочек вырвала, – подвел итог Лева. – Следовательно, к убийству ты никакого отношения не имеешь, в противном случае тебя бы пустяки не волновали. Ты была бы сосредоточена на одном: узнают, не узнают. Все остальное – васильки и ромашки. А ты вот носик покрасневший прячешь, потому что некрасивой показаться боишься. Нет, все-таки глупость и такая вот непосредственность тоже имеют положительные стороны. Молодец, Гуров, не напрасно так долго сидел и терпел. Теперь вперед».

Лева вновь подал Верочке воды, переставил на диван пепельницу.

– Трудно вам сегодня, понимаю. – Он кивнул, добавил в свой тон деловитости. – Как вы верно подметили, я человек и милиционер. Сейчас, к сожалению, на службе. Скажите, как вы узнали, что Качалину убили?

Сменив задушевный тон на деловой и задав быстрый вопрос, Гуров рассчитал правильно. Вера ответила тоже быстро, даже радостно, так как готова была говорить о чем угодно, только бы не о записи в ежедневнике.

– А чего ей падать? – Она слизнула юркую слезинку. – Или я мадам не знаю? Ее и здоровый мужик с ног не собьет.

– А чего все говорят о несчастном случае? – наивно спросил Лева.

– Дэник, святая простота, так по телефону сказал.

– Сергачев? – уточнил Лева. – Он вам нравится?

Верочка дернула плечиком, задумалась:

– Дэник добрый и честный, только очень слабый.

– Он слабый? – возмутился Лева, подзадоривая, добавил: – Ничего вы в людях не понимаете!

– Вы много понимаете! – отрезала Вера. – Рекорды – это одно, а жизнь посложнее будет. Бесхитростный, как большой ребенок, будто его маленьким в консервную банку запрятали, много лет продержали и в жизнь выпустили.

– Вот видите, Сергачев – хороший, а вы говорите: гадюшник, террариум. – Лева пытался вывести разговор на Качалина и Бабенко исподволь.

– Дэник один и есть, и все над ним потешаются. Он думает о себе бог знает что, а за его спиной подсмеиваются, – убежденно сказала Верочка.

– Кто подсмеивается?

– Все. Эти. – Она кивнула на стенку, за которой была кухня.

– А почему они вас побаиваются?

– Правильно делают, я им… – Верочка сжала кулачок. – Вор на воре, и все благородных изображают.