Книга Читатель предупрежден, страница 2 – Джон Диксон Карр

В пятницу днем, 29 апреля, доктор Джон Сандерс отправился в Суррей на поезде, который ему порекомендовали в письме.

Он не имел ни малейшего представления о том, что станет свидетелем преступления, от обстоятельств которого волосы у юристов стали бы белыми, как парик, и которое создаст небывалый прецедент, способный огорчить не только представителей закона, но и докторов. Тем не менее на душе у Сандерса было неспокойно. И даже чудесный весенний день с легким ветерком и ясным безоблачным небом не мог развеять его тревогу. Поезд оказался переполнен, так что Сандерсу даже не удалось вытащить из кармана письмо и снова изучить его с такой же дотошностью, с которой он изучал через микроскоп опытные образцы.

Разумеется, никаких причин для беспокойства не было. Марсия Блайстон по-прежнему оставалась его невестой, пускай в тот момент она и находилась в шести тысячах миль от него, где-то в Гонолулу. В кругосветный круиз ее семье пришлось отправиться из-за небольшого скандала, связанного с убийством Хэя. Ее отец так некстати оказался втянутым в этот скандал. Она не очень-то хотела уезжать, – впрочем, Сандерс не винил Марсию за чувство приятного предвкушения, которое вызывала у нее предстоящая поездка. И она часто писала ему. Письма были очень подробными, иногда веселыми, причем, как ему казалось, даже слишком веселыми. Он предпочел бы получать от своей невесты более сентиментальные или даже страстные послания. Но однажды в Греции Марсию внезапно охватило сентиментальное настроение, и Сандерс получил именно такое письмо, после чего несколько дней ходил с мечтательным видом.

Однако такое случалось редко. К тому же в последнее время ему не давал покоя некто по фамилии Кесслер, который стал слишком часто появляться в письмах Марсии.

Сперва он промелькнул как бы между прочим: «Пассажиры на борту совершенно отвратительны, но один человек произвел на нас благоприятное впечатление. Кажется, его фамилия Кесслер». Затем недавно она написала: «Мистер Кесслер в этом круизе уже в четвертый раз и очень нам помог». А еще: «Слышал бы ты, как Джеральд Кесслер рассказывал о своем путешествии на верблюде через Гоби!» К черту Гоби, а заодно и этого хлыща! При этом она всегда писала «мы», но начиналось все с «Джеральд Кесслер рассказывал нам», а заканчивалось: «Джерри сказал».

Сандерс видел, что во время плавания это случайное знакомство перерастает в нечто большее, так же ясно, как морской офицер, отмечающий на карте движение своего крупного лайнера от порта к порту. Кесслер никак не давал ему покоя. Он лишь смутно представлял себе лицо соперника, хотя Марсия прислала их совместное фото из Йокогамы: на нем высокий вальяжный Кесслер был запечатлен в белых фланелевых брюках и с трубкой в зубах. В своем воображении Сандерс невольно наделял Кесслера выдающимися достоинствами. В холодной промозглой Англии, в период между декабрем и мартом, он получал эти письма с историями о теплых водах, разноцветных фонариках и местах, где все кажется таким прекрасным в тени цветущих миндальных деревьев. От таких рассказов Сандерс, изучавший внутренности трупов по поручению полицейского патологоанатома, временами впадал в уныние. А тут еще этот безликий Кесслер. Теперь они были в Гонолулу. Сандерс смутно представлял, где Гонолулу находится. Он только знал, что там играют на гитарах и надевают друг другу на шею цветочные гирлянды. Но прекрасно понимал, какое губительное воздействие все это могло оказать на девушку вроде Марсии Блайстон.