Книга Читатель предупрежден, страница 62 – Джон Диксон Карр

– Ну да? – сказал Сандерс, который уже догадался, к чему клонит Г. М.

– Что, с другой стороны, сказала нам леди? Она заявляет, что, когда Констебль услышал шум и выбежал, она завязывала шнурки на его ботинках. Значит, на нем уже были носки и ботинки. Опять же, все очень подробно. Значит, либо это правда, либо чистая ложь. И боюсь, сынок, речь идет все же о лжи.

– А почему не мог солгать Чейз?

Г. М. провел ладонями по своей большой лысой голове.

– Потому, сынок, что я вижу, когда человек лжет, – устало сказал он. – И она не большой мастер по этой части. Но если ты считаешь, что я сейчас просто мелю чушь, то вспомни хорошенько. Ты же сам видел этого человека. Ну? Что на нем было: ботинки или тапочки?

Сандерс прежде даже не думал об этом. Он был слишком поглощен другими переживаниями, чтобы обратить внимание на эту нестыковку. И пускай ему хотелось забыть ту сцену, она во всех подробностях возникла у него перед глазами.

– Тапочки, – признался он.

– Так-так, значит, она лжет…

– Второй пункт, – продолжал Г. М. – Ты слышал, как она клялась с трогательной простотой и горячностью, что ничего не знала о двух свечках, которые кто-то зажигал в спальне ее мужа? Конечно слышал. И сама она тоже не ходила с теми свечами? Может, ты заметил, как она подпрыгнула, когда я их обнаружил? Но не будем принимать это к рассмотрению. Теперь скажи, в пятницу вечером на ней был большой розовый стеганый халат, так? Мы с Мастерсом осмотрели ее комнату и нашли этот халат. На правом рукаве по-прежнему пятна от воска, они попали туда, поскольку у нее дрожали руки.

Сандерс не стал возражать. Даже не предпринял попыток. Перед глазами навязчиво застыл образ Мины Констебль, которая сидела, сжавшись в комочек в мягком кресле, в стеганом халате с пятнами воска на рукаве.

– Видишь, сынок? – осторожно спросил Г. М.

Но ответом ему послужила тишина.

– Кроме того, – продолжал Г. М., – возникает вопрос по поводу того большого альбома с газетными вырезками, который, по ее словам, она сожгла. Она этого не делала. Сжечь альбом с обложкой из чертовски прочной искусственной кожи, не оставив при этом никаких следов, можно единственным способом – бросить его в печь. Но печки здесь нет. Нет даже ни одного камина, который бы топился поленьями или углем. И никаких следов обгоревшей книги тоже нет. Она лжет, сынок. Но не надо ее будить. Если бы существовало хотя бы одно доказательство, что убийство – ее рук дело, ей бы уже предъявили обвинение и увезли в Кингстон.

– Черт возьми! – воскликнул Сандерс.

– Вот именно, – согласился с ним Г. М.

– Но все, что она говорила и делала… В конце концов, какая разница, был Констебль в тапочках или в ботинках? Зажигала она свечи или нет?

Г. М. сурово нахмурился:

– Хотел бы я знать, сынок. Мне еще не доводилось иметь дело с такими странными уликами.

– И вы также утверждаете, – настойчиво продолжал Сандерс, – что все ее поведение: слезы, обмороки, упадок сил и даже попытка бросить вызов Пеннику через газеты – все это притворство и нарочитая игра на публику?

Мастерс добродушно усмехнулся:

– А вы, сэр, как думаете? Вы заметили, насколько легко удалось ее отговорить от затеи с газетами?

– Мне кажется, вы ошибаетесь.

– Мы в свободной стране, доктор. Каждый имеет право на свое мнение. А теперь, если не возражаете, – Мастерс посмотрел на часы, – нам с сэром Генри пора ехать. Сначала – в Гроувтоп, а потом – в «Черный лебедь» повидаться с мистером Пенником. Вы не представляете, с каким нетерпением я жду этого разговора. Когда сэр Генри наконец с ним встретится…