Книга Окно Иуды, страница 64 – Джон Диксон Карр

– В принципе, да.

В течение целого часа сэр Уолтер Шторм с мрачным видом разбирал показания свидетеля, слово за словом, на отдельные фрагменты. В конце концов, когда он сел на свое место, от показаний Ансвелла мало что осталось; я никогда не встречал ничего подобного. Все ждали, что Г. М. подвергнет свидетеля повторному допросу, однако он лишь сказал:

– Вызываю Мэри Хьюм.

Надзиратель проводил Ансвелла обратно на скамью подсудимых. Ему принесли и передали через решетку стакан воды; он жадно начал пить, но замер, когда заметил следующего свидетеля.

Я не знаю, где находилась Мэри Хьюм, пока допрашивали обвиняемого. Казалось, она внезапно появилась прямо в середине зала, как будто не должно было возникнуть ни малейшего промедления на пути свидетелей к правосудию. Реджинальд Ансвелл теперь выглядел иначе; поначалу перемена была почти незаметна – лишь выражение некоторой опаски, будто кто-то хлопнул его сзади по плечу, и он не спешил оборачиваться. Впрочем, довольно скоро на его привлекательном скуластом лице вновь появилось скучающее выражение, и он как ни в чем не бывало забарабанил пальцами по графину. Затем посмотрел на обвиняемого, который теперь улыбался.

Мэри Хьюм бросила очень быстрый взгляд на затылок капитана, когда проходила к свидетельской кабинке. Не считая инспектора Моттрема, она оказалась самым спокойным из всех свидетелей (по крайней мере, производила такое впечатление). У нее на плечах была накидка из соболиного меха – рассчитанная на эффект, как не преминула сообщить мне Эвелин, – возможно, Мэри таким образом пыталась продемонстрировать свою независимость. Шляпку она не надела. Золотистые волосы были разделены на пробор и гладко зачесаны назад, открывая нежное, необыкновенно чувственное лицо, на котором доминировали голубые, широко расставленные глаза. Оказавшись в кабинке свидетелей, она судорожно схватилась за бортик обеими руками, будто собиралась прокатиться на акваплане. В ее манерах не осталось и следа от той покорности, которую я наблюдал раньше.

– Клянетесь ли вы Всемогущим Богом в том, что будете говорить…

– Клянусь.

– Она до смерти напугана, – шепнула мне Эвелин.

Я ответил, что это совсем не заметно, но Эвелин лишь покачала головой.

Независимо от того, в чем состояла истина, появление в суде этой девушки предвещало грозу. Даже маленький рост мисс Хьюм, казалось, подчеркивал ее значение. На местах для прессы царило оживление. Г. М., который никак не мог прокашляться, пришлось дожидаться, пока волнение в зале поутихнет. Один лишь судья оставался совершенно безучастным.

– Хуррум! Ваше имя Мэри Элизабет Хьюм?

– Да.

– Вы были единственным ребенком покойного и проживали в доме двенадцать по Гросвенор-стрит?

– Да, – ответила она и кивнула, будто сомнамбула.

– Вы познакомились с обвиняемым во Фроненде, в Суссексе?

– Да.

– Вы его любите, мисс Хьюм?

– Очень сильно, – ответила девушка, смело блеснув глазами.

В зале воцарилась абсолютная тишина.

– Вам известно, что он обвиняется в убийстве вашего отца?

– Конечно.

– Мэм, то есть мисс, я попрошу вас внимательно взглянуть на это письмо. На нем стоит дата: «третье января, девять тридцать утра» – вечер за день до убийства. Вы можете подтвердить присяжным, что это ваше письмо?

– Да, его написала я.

Далее письмо было зачитано вслух.