Онлайн книга «Окно Иуды»
|
– Постойте-ка! – запротестовал я. – Кто же тогда пришел за чемоданом на Паддингтонский вокзал через неделю после вас? Вы спросили об этом свидетеля на заседании. Я прекрасно это помню, так как изрядно тогда разволновался, решив, что это и есть наш убийца. Кто же приходил на вокзал? – Реджинальд Ансвелл, – ответил Г. М. довольным голосом. – Что?! – Наш дорогой кузен Реджинальд, – с елейной кротостью продолжал Г. М., – проведет несколько следующих лет в тюрьме. Вы не знали? Что ж, он поклялся в суде, что практически видел убийство своими глазами. Мне очень хотелось поставить его на свидетельское место. Если он попытался бы что-нибудь провернуть (а я надеялся, что так и будет), я бы прихлопнул его как муху; но, чтобы обвинить его в шантаже, у нас не было достаточно улик. О да. Поначалу я сказал ему, что повестка, которую он получил, была отправлена лишь для проформы и, скорее всего, свидетелем его не вызовут. Дело в том, что я не хотел, чтобы он скрылся, как дядя Спенсер, – а он уж точно сделал бы ноги, если бы узнал, что на судебном заседании всплывут факты о шантаже Мэри Хьюм. Поэтому когда он вышел давать показания, то попытался вернуть мне комплимент, развалив мою защиту. В результате капитан Ансвелл приговорен к двум годам тюрьмы за дачу ложных показаний. Но самая прекрасная, великолепная и чудовищная часть всего этого состоит в том, что, если не считать кое-каких мелочей, он действительно видел, как произошло убийство. – Что?! – Ну да. Реджинальд не знал, что я был в курсе его разговора с Грэбеллом – по поводу украденного Хьюмом пистолета – до второго дня суда. Он ужасно на меня сердился за то, что я поднял тему шантажа, когда он сидел за столом солиситоров. Вот он на меня и набросился. Однако вся первая часть его показаний была правдой. Он действительно прошел по дорожке между домами, на самом деле приехав на Гросвенор-стрит, и поднялся по ступенькам к боковой двери. Если помните, в заметках Моттрема к чертежу сказано, что эта дверь не была заперта… – Но, черт возьми, вы же сами доказали, что он не мог ничего увидеть сквозь деревянную панель… – Вы опять кое-что забываете, – с прежней кротостью ответил Г. М. – А именно: два стакана виски. – Два стакана виски? – Да. Эйвори Хьюм наполнил два стакана: один для себя, к которому не притронулся (не желая попробовать брудин), и один для своего гостя, который успел выпить лишь половину. Вы слышали, как Амелия Джордан убрала эти стаканы в чемодан. А я вам скажу: на самом деле она сделала кое-что другое. Ведь ей нужно было сначала вылить из них напиток. Раковины под рукой не было, окно она открывать не хотела (запечатанная комната должна оставаться запечатанной), поэтому она просто открыла боковую дверь и выплеснула виски на улицу, тем самым… – Тем самым?.. – Открыв Реджинальду вид на коридор. Помните его реакцию, когда я сообщил ему о проблеме со стеклянной панелью в двери? Он немного позеленел и ответил: «Дверь, возможно, была открыта…» – и это было правдой. Дверь была открыта. Он даже не обратил внимания, какая там дверь, поэтому сказал в суде о стеклянной панели, которую видел раньше; ему не хотелось сознаваться в том, что он сунул свой нос внутрь дома. Я не знаю, что именно он там увидел. Сомневаюсь, что он разглядел, как Амелия Джордан стреляла из арбалета. Однако он точно видел достаточно, чтобы шантажировать ее и чтобы понять всю важность подозрительного чемодана. Проблема в том, что чемодан исчез, и он не знал куда. Наверняка ломал себе голову над этим, теряясь в догадках. Трудно понять, что на самом деле происходило в его голове и насколько близко он подошел к Амелии Джордан. Она так измучилась за это время, мне было ее искренне жаль, впрочем не настолько, чтобы отправить своего клиента на виселицу. Тогда я решил, что ей пойдет на пользу, если правда всплывет во время заседания. К тому же я мечтал поставить Реджинальда на свидетельское место и посмотреть, как этот мерзавец будет корчиться там, будто на раскаленной сковородке. Теперь мне приятно сознавать, что его посадили в тюрьму за показания, которые, по сути, были безупречной правдой. Мы молча смотрели на Г. М., пока он глотал свой пунш. Этот человек всегда, во всех обстоятельствах должен был оставаться хозяином положения – старым маэстро, и, клянусь всеми богами, следовало признать, что он им был. – Я считаю, – сказала Эвелин, – что вы бросаете тень на все славные традиции английского правосудия. Но поскольку мы здесь среди друзей… – Полагаю, вы правы, – задумчиво согласился Г. М. – Говоря формально, я нарушил закон, попросив своего дружка-взломщика Шримпа Каллоуэя пробраться ночью в офис инспектора Моттрема и заглянуть в окошко Иуды, чтобы найти там кусочек пера. Не мог же я испортить свое потрясающее драматичное выступление в суде… В любом случае перо было на месте. Старику нравится, когда юным созданиям хорошо и весело, и я думаю, что в своем браке Джим Ансвелл и Мэри Хьюм будут не менее счастливы, чем вы двое. Так какого черта, гори все огнем, вы ко мне придираетесь? Он снова сделал большой глоток пунша и зажег потухшую сигару. – Значит, Реджинальда упекли за решетку, – произнес я, – извратив непорочные нормы правосудия. Теперь я начинаю подозревать, что и Джима Ансвелла тоже оправдали благодаря какому-то фокусу; что все это дело управлялось… чем же, черт возьми? – Могу вам это сказать, – серьезным тоном проговорил Г. М. – Нечестивой, проклятой строптивостью этого мира… |