Книга Человек без тени, страница 20 – Кеннет Дун

Наконец появился Шимански вместе с одним из носильщиков, которому поручили увести Анни. Девушка, правда, уже совершенно успокоилась и сама, но ей очень польстило повышенное внимание к своей персоне, так что по пути к лифту она преувеличенно покачивалась и цеплялась за мускулистую руку боя.

– Надо вызвать доктора, – вначале с сомнением сказал управляющий.

– Доктор здесь вряд ли чем-то поможет. Нужно звонить в полицию. Но Рамон сказал, что первым делом нужно известить вас.

– Правильно. Полиция точно нужна? Вдруг это простой сердечный приступ.

– Под пиджаком у него колотая рана, – вполголоса сказал я. – И еще цветок. Похожий на розу. Вряд ли он сам его себе положил на грудь после того как вынул кинжал из сердца.

– Роза? – Шимански инстинктивно схватился за петлицу собственного пиджака, в которой сейчас не было никакого цветка, что неудивительно, если он одевался в спешке.

– Какая роза? – управляющий рванулся к покойнику так стремительно, что мне пришлось схватить его за руку.

– Я попрошу вас ничего не трогать. Это дело полиции.

Шимански взглянул на меня с возмущением, но потом перевел глаза на труп и вздрогнул:

.       – Боже мой, это же мистер Парсонс!

Я мысленно стал перебирать список жильцов, но Шимански любезно подсказал:

– Альберт Парсонс, жилец из номера 503. Но что он здесь делал? И куда делся мистер Дюкейн?

В памяти всплыли комментарии Донована о Парсонсе: лет сорока, нигде не работает, посещает казино и ипподромы, возможно наркоман.

Шимански выслушал мой рассказ о таинственных похождениях Дюкейна с чемоданом, вздохнул и потянулся было к телефону, но я успел его удержать.

– Ничего здесь не трогайте, эксперты будут проверять отпечатки. Будет лучше, если вы вызовете полицию из своего кабинета, а я закрою дверь и покараулю снаружи.

Управляющий кивнул и пошел к выходу. Перед этим он обернулся и еще раз оглядел номер, а потом, могу поклясться, взглянул на меня с явным осуждением. Еще бы: первый день на работе, а уже допустил бегство одного гостя и насильственную смерть другого, причем обитателя номера «люкс». Худшего гостиничного детектива просто не сыскать.

Вскоре прибыли полицейские, среди которых я с некоторым удивлением опознал своего старого приятеля Вэла Крэддока. Когда мы виделись в последний раз, его как раз перевели с повышением до лейтенанта в участок в Фэрфаксе, но я поразился, что на достаточно рядовое убийство вызвали сразу такой высокий чин.

– У нас нехватка кадров перед праздниками, а я все равно с утра был на дежурстве, – пояснил Вэл. – К тому же была личная просьба от начальства проявить особое рвение в расследовании. Вроде бы в этом отеле живет одна из родственниц окружного судьи, он был крайне возмущен и требовал от комиссара расследовать дело в кратчайшие сроки. Скорее всего, боится, что престарелая тетя испугается настолько, что съедет из гостиницы к любимому племяннику.

На самом деле Вэл еще больше удивился, застав меня в новом рабочем качестве, но он был достаточно тактичен, чтобы не показывать, как низко я пал в его глазах.

– Пол Каулс нашел мне эту работу, – принялся я тем не менее оправдываться. – Это временно, до Нового года. Чтобы рассчитаться с долгами.

Вэл по-прежнему демонстрировал чудеса выдержки и настоящего калифорнийского аристократического воспитания, лишь сухо кивнув. Что и неудивительно, ведь Вэл и был настоящим калифорнийским аристократом. В отличие от генерала Аксакова, чьи предки служили Ивану Грозному, или Спенли-Эвертона, у которого наверняка завалялись в ящике с носками фамильные реликвии времен Вильгельма Завоевателя, семейное древо Креддоков было понятным и прямым, как секвойя: дедушка по имени Персиваль Крэддок разбогател на золотоносных приисках и скупил несколько потенциально выгодных участков земли на побережье; сын Персиваль Крэддок-младший потерял почти все состояние во время рецессии, а скорее собственной глупости, и теперь был вынужден распродавать земли, чтобы поддерживать привычный образ жизни. А внук Персиваль Крэддок-третий, известный среди друзей как Вэл, выбрал службу в полиции и клялся, что если у него когда-нибудь будет сын, то он ни за что не назовет его Персивалем.