Книга Смерть на жемчужной ферме, страница 13 – Ад Бенноэр, Арнольд Беннет, Морган Джонсон, и др.

– Вот они, Габби! – сказал он запыхавшись. – Спрячь их под брезент, да поскорее развяжи веревку. Ну, теперь хорошо.

Габби же был все еще зол.

– А какие они будут?

Взглянув на него украдкой через плечо, Сэм ответил:

– Самые, что ни на есть наилучшие, хоть для королей. Не болтай так много: надо до заката дойти до грязевых ключей, а в пустыне и без того будет печь во всю. Идем!

Пока они шли по дороге, приходилось вести осликов и им было не до разговоров. Часа два спустя, пройдя пять миль и пустив осликов на свободу, Габби пришел опять в обычное хорошее расположение духа и бок о бок товарищи плелись по пыльной тропинке, изредка обмениваясь двумя-тремя словами, уверенные в обоюдном понимании и готовые положить жизнь один за другого, если появится необходимость.

Уже стемнело, когда они остановились для ночлега. Рассвет застал их опять в пути. Лишь на третий день, когда они дошли до своей хижины, Габби мог заглянуть на журналы. Сперва он намеревался спросить объяснения, но затем ему пришло на ум, что, вероятно, Сэм, действительно, полагал, что он может читать и интересоваться медицинскими журналами.

Вопрос был решен. Габби будет их читать и притворяться, что понимает. Пускай себе Сэм воображает, что его компаньон понимает научные журналы, не ему же разочаровывать его. Итак, долгими зимними вечерами Габби читал о всех новейших открытиях при лечении болезней. Среди книг находился словарь, в котором он мог находить многие непонятные выражения. С тех пор этот словарь сделался драгоценнейшим его имуществом.

Чтению медицинских книг было суждено вести за собой большие и многозначительные последствия. Первым из них было появление у Габби признаков всех возможных и невозможных болезней, вторым (пока скрытым в тумане будущего) была мысль о даровой поездке в Нью-Йорк и получении пожизненной ренты.

Законы самовнушения были мало знакомы Габби. До сих пор он не знал, что такое день недомогания, и хвастался, что крепок «как орех». После двух недель чтения журналов он превратился в физическую руину, умирающую от сердечной болезни; Габби был глубоко убежден, что ему осталось лишь несколько недель жизни. Он не жаловался все же и добросовестно отрабатывал свою смену, хотя был уверен, что эти усилия повлекут за собою раннюю смерть.

* * *

«Косой» Барри шел через качающийся вагон-панораму с видом пассажира, желающего прогулкой вдоль поезда сократить скуку длительного путешествия. Весь его облик говорил об удаче, хотя что-то неуловимое намекало на безжалостность и жестокость характера. Случайный наблюдатель сказал бы, что он молодой горожанин-делец, быстрый в своих решениях, жестокий в своих действиях.

В одном случае наблюдатель был бы прав. Барри был жесток. Во время последнего «дельца» он убил сторожа и тяжело ранил полисмена. Но, идя по раскачивающемуся вагону, Барри совершенно об этом не думал. У него било лишь две заботы – сохранить добычу и избежать ареста.

На последней работе он оставил следы пальцев, что было, так сказать, тактической ошибкой, а вдобавок еще ранение полисмена.

Все эти обстоятельства заставили Барри как можно скорее направиться на Запад. Пока дело не заглохнет, лучше исчезнуть из Нью-Йорка. Его костюм давал ему тот вид благосостояния и приличия, который спасал его от подозрений полиции и делал его присутствие в скором поезде чем-то обычным.