Книга Заживо погребенный, страница 32 – Арнольд Беннет

Она его подарила своей ободряющей, сочувственной улыбкой, улыбкой, снимавшей все сомненья, как бальзам снимает раздраженье кожи. И она спокойно понесла свою шляпку, платье, свою речь, свою непринужденность прочь от этих величавых сводов. И они спустились в гриль, где было относительно шумно и где ее розы, пожалуй, казались менее неожиданными, чем ассирийский шлем, а платье всюду находило дальнюю и близкую родню.

— Я насчет этих ресторанов не очень, — призналась она над жареными почками.

— Да? — отозвался он с сомненьем. — Прошу меня извинить. Но мне показалось на днях…

— Ах, ну да, — перебила она, — на днях я очень даже в то место пойти хотела, очень даже. И девушка на почте мне рассказывала, что это изумительное место. Так и есть. Там замечательно. Но только постыдились бы еду такую подавать. Помните их палтуса? Палтус! Да он и рядом с палтусом не лежал. И если б его минуточку готовили, а то морили-парили час целый, да потом еще ждали. А цены! Ну да, я заглянула в счет.

— По-моему, было невероятно дешево.

— Но не по-моему! — отрезала она. — Как подумаешь, что у хорошей хозяйки за все про все уходит по десять шиллингов на душу за неделю… Это же прямо безобразие! А тут, небось, еще дороже?

От этого вопроса он уклонился.

— Тут вообще прекрасно кормят, — решился он. — Собственно, я почти не знаю таких мест в Европе, где кормили бы лучше, чем здесь.

— Не знаете? — переспросила она участливо, и в тоне ее звучало: «Но я-то уж одно такое местечко по крайней мере знаю!».

— Говорят, — продолжил он, — тут не употребляют масла, которое бы стоило меньше трех шиллингов за фунт.

— Никакое масло им трех шиллингов за фунт не стоит.

— Не в Лондоне, — он не сдавался. — Его привозят из Парижа.

— И вы такому верите?!

— Ну да.

— Ну, а я не верю. Кто платит больше шиллинга с полтиной за фунт масла — тот дурак, вы уж простите мне такие выраженья. И не то чтобы масло у них очень уж хорошее. Я такое в Патни по восемьдесят пенсов покупаю.

И вдруг он почувствовал себя мальчишкой, которому еще учиться и учиться у строгой, заботливой сестры.

— Спасибо, не надо, — суховато отклонила она предложение официанта подбавить жареной картошки.

— Только потом не говорите, что все у них простыло, — засмеялся Прайам.

И она тоже засмеялась.

— Хотите расскажу, почему я против этих ресторанов, — продолжала она. — Тут не знаешь потому что, откуда у них продукты берутся. Когда у тебя кухня со столовой рядышком, а продукт на глазах у тебя от самой той минуты, когда тележка его привозит, — тогда ты знаешь, что к чему. И блюда с пылу с жару можешь подавать. Это я понимаю. А у них где кухня?

— Где-то внизу, — отвечал он виновато.

— Подвальная кухня! — крикнула она. — Да в Патни с подвальной кухней дом просто с рук не сбудешь! Нет! По мне, так пусть и вовсе их не будет — отелей этих и ресторанов, и уж точно не на каждый день.

— И все же, — он себе позволил возразить. — В отелях очень удобно.

— Да? — а в голосе звучало: докажите!

— Ну, например, здесь в каждом номере — телефон.

— В спальне то есть?

— Да, в каждом номере.

— Ну, мне он и даром не нужен, этот ваш в спальне телефон. Да я бы глаз не сомкнула, знай я, что у меня телефон в спальне! То и дело к нему бегай! И откуда ж ты узнаешь, кто это тебе звонит? Нет уж, не надо мне его! Это, конечно, неплохо для джентльменов, какие не привыкли к уюту в полном смысле, как я это слово понимаю. Но только…