Книга Повесть о старых женщинах, страница 287 – Арнольд Беннет

Они решили вместе отправиться за покупками. Про себя они думали, что раз уж Софью придется представлять соседям, то пусть лучше это случится раньше, чем позже.

Констанция посмотрела на небо.

— Вряд ли будет дождь, — сказала она. — Но зонтик я, пожалуй, возьму.

По утрам Софья ходила в теплых комнатных туфлях. Эту привычку она усвоила на улице лорда Байрона — скорее случайно, чем с намерением использовать шлепанцы для незаметного надзора за прислугой. Ее комнатные туфли послужили непосредственной причиной важных событий на Площади св. Луки. Софья прожила у Констанции уже целый календарный месяц — право, удивительно, как летит время! — и освоилась в доме. Постепенно напряжение в отношениях между сестрами исчезло. В особенности Констанция ничего не скрывала от Софьи и рассказала ей о малых и больших недостатках Эми и обо всех прочих неполадках в домашнем механизме. Обедали теперь за столом, покрытым обычной скатертью, а в дни «генеральной уборки» в нижней гостиной Констанция, посмеиваясь, просила Софью извинить Эми за ее передник, который у служанки не было времени сменить. Короче, Софья перестала быть чужой в доме, и никто не считал нужным выдавать желаемое за действительное. Несмотря на грязь и провинциальность Берсли, Софья получала удовольствие от близости с Констанцией. Что касается Констанции, то она была просто счастлива. В разговорах сестер между собой все чаще появлялись нотки нежности, и в глубине души эти внезапные и неожиданные проявления чувства были очень приятны им обеим.

Воскресным утром, прожив уже три недели в Берсли, Софья встала очень рано, надела халат и комнатные туфли и явилась в спальную Констанции. Софья была несколько обеспокоена здоровьем Констанции, и ей самой было приятно это беспокойство, которого Софья ничуть не скрывала. Эми со свойственной ей небрежностью утром в субботу преступно не заперла дверь, ведущую из нижней гостиной на улицу, и Констанция заметила это упущение, только когда за завтраком почувствовала, что ей дует в ноги. Она всегда сидела спиной к двери, в матушкином кресле-качалке с рифленой спинкой, а Софья на том месте — но не на том стуле, — на котором в сороковые годы сиживал Джон Бейнс, а в семидесятые и позже — Сэмюел Пови. Сквозняк испугал Констанцию. «У меня снова начнется ишиас!» — воскликнула она, и Софью изумил страх, прозвучавший в голосе сестры. К вечеру ишиас действительно вновь навестил седалищный нерв Констанции, и у Софьи впервые был случай разобраться, какие муки пульсирующий ишиас способен принести своей жертве. Вдобавок к ишиасу Констанция подхватила насморк и, чихая, испытывала острейшую боль. Насморк Софья быстро вылечила. Констанция была уложена в постель. Софья хотела было вызвать врача, но Констанция заверила ее, что доктор не скажет ей ничего нового. К боли Констанция относилась с ангельским терпением. Софью поражала слабая и нежная улыбка, с которой Констанция лежала в постели, обложенная грелками и измученная болью. Это заставило Софью задуматься о сильном характере Констанции и о том, как разнообразно проявляет себя натура Бейнсов.

Итак, в воскресенье утром Софья встала рано, сразу после Эми.

Выяснилось, что Констанции несколько лучше в том, что касается невралгии, но что она истерзана бессонной ночью. Хотя Софья сама спала плохо, ей почему-то стало совестно перед не сомкнувшей глаз сестрой.