Книга Повесть о старых женщинах, страница 290 – Арнольд Беннет

— Будь любезна не разговаривать со своей хозяйкой в таком тоне. По крайней мере, пока я здесь, — холодно сказала Софья. — Ты знаешь, что она больна и слаба. Стыдись!

— Да я… — начала Эми.

— Я не намерена пререкаться, — резко перебила ее Софья. — Иди.

Эми подчинилась. Она была не только ошеломлена, но и испугана.

Участницы этой сцены восприняли ее весьма драматически. По мнению Софьи, Констанция распустила Эми. Софья догадывалась, что Эми иногда позволяет себе грубить, но то, что отношения между служанкой и хозяйкой таковы, что Эми способна нагло дерзить Констанции, поразило и огорчило Софью, которая неожиданно увидела в сестре жертву произвола. «Если эта особа так себя ведет в моем присутствии, — думала Софья, — то что же она позволяет себе, когда они остаются одни?»

— Это неслыханно! — воскликнула Софья. — Милая Констанция, почему ты позволяешь ей говорить с тобой в подобном тоне!

С повлажневшими глазами Констанция сидела на кровати, держа на коленях маленький чайный поднос. Слезы подступили к ее глазам, когда она узнала, что письмо не пришло. Обычно она из-за этого не плакала, но от слабости утратила выдержку. А теперь, когда подступили слезы, она уже не могла удержать их. Куда же их денешь!

— Эми у меня столько лет, — прошептала Констанция. — Она иной раз позволяет себе вольности. Я уже делала ей замечания.

— Вольности? — повторила Софья. — Вольности?

— Мне, конечно, не следовало давать ей поблажки, — сказала Констанция. — Надо было давно положить этому конец.

— Знаешь, — сказала Софья, испытав облегчение, когда узнала сокровенные мысли Констанции. — Я надеюсь, ты не подумаешь, что я лезу не в свое дело, но, право, это уж чересчур. Слова слетели с моего языка, прежде чем я… — она замолчала.

— Ты была права, совершенно права, — сказала Констанция, видя перед собой не пятидесятилетнюю женщину, а пылкую пятнадцатилетнюю девочку.

— У меня большой опыт обращения со слугами, — сказала Софья.

— Конечно, конечно, — вставила Констанция.

— И я убеждена, что излишняя мягкость им вредит. Прислуга не ценит доброты и терпения. Она все наглеет и наглеет, и, наконец, сама не знаешь, кто хозяйка.

— Ты абсолютно права, — еще решительнее подтвердила Констанция. Убежденность прозвучала в словах Констанции не только потому, что она была уверена в правоте Софьи, но и потому, что она хотела показать Софье, что та вовсе не лезет в чужие дела. Констанции как хозяйке было стыдно за Эми, жаловавшуюся на то, что в доме стало больше работы, и она хотела поправить положение.

— Теперь об этой особе, — сказала Софья, доверительно понизив голос и садясь на краешек кровати. И Софья рассказала Констанции о том, как Эми обращается с собаками и грубит на кухне. — Мне бы и в голову не пришло говорить с тобой об этом, — заметила Софья, но в создавшемся положении лучше, по-моему, чтобы ты об этом знала. Ты просто должна об этом знать. — В знак полного согласия Констанция кивнула. Она не стала вслух извиняться перед своей гостьей за проступки, совершенные служанкой. Сестры достигли такой близости, при которой подобные извинения были бы излишни. Они перешептывались все тише и тише, и вопрос об Эми был изучен в деталях и разложен по полочкам.

Постепенно они осознали, что наступил кризис. Обе были крайне возбуждены, взволнованы и, пожалуй, настроены чересчур воинственно. В то же время бескорыстное возмущение Софьи и полное доверие Констанции сильно сблизило сестер.