Книга Повесть о старых женщинах, страница 315 – Арнольд Беннет

Мод уже собиралась закрыть дверь, когда прибежал рассыльный с телеграфа с депешей для миссис Скейлз. Софья прочитала телеграмму и смяла ее в руке.

— Что стряслось с миссис Пови? — спросил доктор, когда служанка удалилась.

— Ей просто нужно ваше присутствие, — сказала Софья. — Поднимитесь, пожалуйста, наверх. Вы ведь знаете, как пройти в гостиную. Я сейчас приду.

Как только доктор ушел, Софья села на диван и уставилась в окно. Затем, пробормотав: «Все равно это бесполезно!» — она поднялась наверх за доктором. Констанция уже вводила его в курс дела.

— Так вот, — рассказывала Констанция, — когда я утром спустилась вниз, чтобы проследить, как готовится завтрак, меня удивило, что Снежка совсем не слышно… — Констанция помолчала. — Он лежал в ящике мертвый. Она, конечно, сделала вид, что ничего не знает, но, я уверена, она знала. Это она отравила собаку крысиным ядом, который мы купили в прошлом году, — никто меня не переубедит. Она разозлилась, потому что Софья вчера вечером поставила ее на место, забрав Фосетт. Вот она и отвела душу на другой собаке. Очень на нее похоже. Не спорьте! Я знаю. Я хотела немедленно ее прогнать, но Софья мне отсоветовала. Ведь мы ничего не сможем доказать — Софья права. А вы как полагаете, доктор?

В глазах Констанции внезапно блеснули слезы.

— Долго у вас прожил Снежок? — сочувственно спросил доктор.

Констанция кивнула.

— Когда я вышла замуж, — сказала она, — мой муж первым делом купил фокстерьера, и с тех пор в доме всегда жил фокстерьер.

Дело обстояло не совсем так, но Констанция свято верила своим словам.

— Это большое огорчение, — сказал доктор. — Помню, когда умер мой эрдель, я сказал жене, что не стану заводить другую собаку, если только не найдется такой, которая сможет жить вечно. Помните моего эрделя?

— Прекрасно помню!

— А жена ответила, что рано или поздно я все равно заведу нового пса, так лучше уж рано. Она тут же отправилась в Олдкасл и купила мне щеночка спаниеля, и мы столько времени стали тратить на дрессировку, что вроде и минуты лишней не оставалось, чтобы вспомнить о нашем Пайпере.

С точки зрения Констанции, такой поступок говорил о бессердечии, и так она и сказала, притом довольно едко. Потом она начала историю гибели Снежка сначала и довела свой рассказ до момента, когда управляющий мистера Кричлоу похоронил собаку во дворе. Для этого пришлось поднять несколько булыжников, так как двор был мощеный.

— Да, — сказал доктор Стерлинг, — десять лет — немалый срок. Снежок был уже старик. Однако прославленная Фосетт еще жива.

Доктор взглянул на Софью.

— Да, она жива, — небрежно ответила Констанция. — Но она так болеет. В сущности, если бы она была здорова, Снежок, может быть, был бы сейчас целехонек.

В тоне Констанции слышалась обида. Она не могла забыть, что Софья безжалостно отправила Снежка на кухню и тем, по сути дела, обрекла его на смерть. Ей казалось несправедливым, что Фосетт, смерть которой одно время казалась неминуемой, продолжает жить, а Снежок, всегда такой здоровый и неизбалованный, умер в небрежении благодаря предательству. К тому же Фосетт Констанция никогда не любила. Из-за Снежка она всегда ревниво относилась к Фосетт.

— Был бы сейчас целехонек! — с намеком повторила Констанция.

Заметив, что Софья неизвестно почему хранит молчание, доктор Стерлинг сообразил, что между сестрами есть какие-то трения, и перевел разговор. Одним из великих достоинств доктора было то, что он никогда не переводил разговора, затеянного пациентом, если того не требовали медицинские соображения.