Книга Дочь погибших альпинистов, страница 17 – Анна Аксинина, Татьяна Аксинина

Евдокия и Иван предлагают оставить ребенка с ними на время. А когда Петя поправится, Воронцовы смогут забрать ребёнка. Малежины остановятся у дяди, Кондрата. Всем они скажут, что Петя – это их сын, как и старший ребёнок, Никифор. А дядя будет молчать, он добро помнит. Помнит, как спасли его жену и сына в новой больнице, открытой молодой княгиней.

Воронцовы уезжают, не предполагая, что никогда больше они не вернутся в Малежино. Николай Воронцов и его старшие сыновья погибнут на Дону. А Мария уедет во Францию. Она проживёт всю жизнь в Провансе в доме, купленном вместе с огромным виноградником, князем Николаем в ещё начале прошлого века.

Во время Второй мировой войны имение Марии Воронцовой в Провансе не пострадало благодаря её дяде, Отто фон Корфу, другу и соратнику Адольфа Гитлера. Но высокопоставленный дядя даже и не предполагал, что его племянница за его спиной активно участвовала в Сопротивлении. Через её имение в Провансе переправляли спасенные еврейские семьи за океан.

Сын Марии, Петр, прожил всю жизнь в семье Малежиных: с Евдокией, Иваном и их сыном. Петр стал знаменитым физиком, лауреатом Сталинской премии. В 1956 году он вернул себе фамилию – Воронцов. В 1958 году Петр переехал в Новосибирск, в Академгородок.

С матерью он переписывался. В 1977 году Петр, наконец, получил разрешение на поездку во Францию. Но они с матерью так и не встретились при жизни. В марте 1977 года, за месяц до предполагаемой поездки, Петр трагически погиб. Французские газеты взахлёб писали о происках КГБ, что не разрешили матери увидеть сына. Советские газеты молчали на эту тему.

Мария Александровна пережила своего сына на три месяца, завещав все свое состояние на организацию музея в Малежино.

…Яркое солнце било в глаза. Янтарные гроздья винограда свисали со шпалеры. Марина шла по винограднику, держа в руке спелую кисть. Темноглазая женщина держала Марину за свободную руку и, повернувшись к ней, что-то говорила. Она о чем-то просила Марину со слезами на глазах. «Но я же не могу помочь…»

– Нет! Нет! – Громко крикнула Марина и проснулась.

– Марина! Марина!

Марина открыла глаза. Тетя Катя стояла у изголовья её кровати.

– Марина, ты кричала! С тобой всё в порядке.

– Ой! Мне странный сон приснился.

– Читать меньше надо, на ночь глядя! – Строго заметила тетя Катя. – Как ты себя сегодня чувствуешь?

– Как огурчик!

– Да что-то бледненький огурчик. Ты бы отлежалась еще денек, – посоветовала тетя.

Марина не стала спорить с тетей, которая и в день приезда объявила её похудевшей и бледной, но не терять же ей день, валяясь на диване. Она решила для начала позвонить Татьяне, а если повезет – то и встретиться.

Марина позвонила, выйдя в палисадник. Обычно на Московской улице было довольно тихо, но сегодня по ней, рыча моторами и поднимая пыль, вереницей шли машины. Видимо, на параллельной улице Кирова стоит глухая пробка. Слышимость была ужасная. Таня Варфоломеева ехала в электричке, порой связь совсем пропадала. Марина даже не разобрала, куда она ехала: на дачу или уже с дачи.

– Ваш телефон мне дал Кординов, – кричала Марина. Спасаясь от шума проезжавших машин, она дошла до угла улицы. И чуть совсем не оглохла: здесь отбойным молотком вскрывали асфальт. Марина чуть не бегом вернулась назад, зашла за дом, заткнула второе ухо пальцем, чтобы не пропустить ни слова.