Книга Пропавшие винтовки, страница 43 – Роман Елиава

– Что потом?

– Ничего особенного. Проводил Татьяну Ивановну и пошёл к себе.

– Это в каком часу было? – спросил Иван.

– Не помню, но как раз смеркаться стало. Мы и гуляли то, чтобы до темноты.

– И потом пошли домой? Больше ни с кем не встречались и никого не видели?

– Не встречался. А вот видеть то видел.

– С кем вы виделись? – уточнил Трегубов, готовясь записать.

– Нет, я же сказал, что я видел Веру Сергеевну, а она меня не видела. Я и не стал к ней подходить. Зачем портить себе впечатление от хорошего дня?

– Где Вы её встретили, помните?

– Как раз на перекрестке, рядом с домом Аннушки, в том направлении она и шла тогда.

– Значит, я правильно всё понимаю, что, когда стало смеркаться, Вы расстались с госпожой Хлоповой и пошли домой, встретив по дороге Веру Сергеевну Оленину, направляющуюся в сторону дома Анны Андреевны?

– Абсолютно правильно, – подтвердил Яков Николаевич.

«Завтра нужно обязательно навестить Веру Сергеевну», – подумал Трегубов.

Дома Иван решил откровенно поговорить с сестрой, но та, сославшись на большое количество не выученных уроков, наотрез отказалась разговаривать.

– Ужин на столе под полотенцем, наверное, ещё тёплый, – сказала Софья, – а я пошла заниматься.

Трегубов проводил сестру взглядом и вздохнул: оставалось только ждать.

В полиции с утра было шумно и весело. Трегубов уже и не помнил, когда был такой переполох. Все смеялись и шутили, кроме писаря, который, не обращая внимания на шум, с кислой физиономией строчил какой-то документ.

– Что случилось? – спросил Иван.

– Вчера, благодаря Белошейкину, взяли Листова в трактире, – ответил Петренко.

– Поздравляю! А чего же он тогда такой недовольный сидит?

– Ну, это целая история! – воскликнул Петренко. – Белошейкин зашёл в трактир и сразу опознал Листова.

– Это понятно, – поддакнул Трегубов, – сколько раз описание переписывал.

– 

Так вот, зашёл, узнал и испугался. Встал напротив стола каторжника, смотрит на него и ни с места, что твой столб. Стоит и пялится. Ну, Лист, очевидно, смекнул, что его узнали и схватился за нож – терять то уже нечего. Белошейкина тут отпустило, и он юркнул под стол. Спрятался. Лист за ним с ножом, тут мужики в трактире его за руки и прихватили. Кто-то городовых вызвал, те уже и связали Листа.

– А что смешного то тут? – удивился Иван.

– Так Семёнов рассказывал, со слов городовых, как они полчаса потом уговаривали писаря из-под стола вылезти, а он им не верил, что Листа арестовали и опасность миновала. И так рассказывал, что просто обхохочешься! – сказал Петренко. – Ну, ты знаешь, он умеет.

В этот момент Белошейкин метнул на них быстрый взгляд, и Трегубов понял, что тот прекрасно слышит разговор урядников.

– Ну да, обхохочешься просто. Белошейкин что, должен ловить преступников? Он всего лишь писарь, Семёнов сам то где был тогда?

– Ты чего, Трегубов, белены объелся? – обиделся на реакцию Ивана Петренко.

– Ладно, всё нормально.

– Иван, – к ним подошёл Сивцев, – Петрович сказал, мы с тобой едем искать, кто ребенка в реку выкинул, говорит, у тебя мысли есть.

– Да, есть. Только надо колыбель взять.

– Зачем?

– Поможет при поисках.

Заречье и Чулково просто утопали в осенней грязи. Особенно это контрастировало с центром Тулы, который недавно проехали конные полицейские. К седлу Ивана была привязана колыбель, в которой река выбросила на берег мертвого младенца.