Книга Буцефал и скопцы, страница 32 – Роман Елиава

Иван бросил взгляд на Михаила, тот стал гораздо белее, чем статуя, и Трегубов забеспокоился, что Торотынский сейчас упадёт в обморок.

– Но мы же с Вами, господа, не такие! – голос Плевако зазвучал громче, – мы должны наконец дать этой женщине то, чего она была лишена такое долгое время. Справедливости! Разве она виновата в том, что за годы – вдумайтесь! – за долгие годы насилия над собой потеряла терпение и попыталась прекратить пытку единственным доступным слабой и беззащитной женщине способом, отравив этого негодяя Торотынского. Негодяя, который скрывался прямо среди нас с Вами, нацепив маску на свою уродливую сущность.

Михаил вскочил со своего места и, задыхаясь, выскочил из зала. Испуганный Трегубов, беспокоясь, как бы в такой ситуации его друг не совершил над собой что-нибудь непоправимое, выскочил вслед за Торотынским.

Он застал Михаила на улице. Тот стоял, прислонившись спиной к стене.

– Я не могу там быть и слушать всё это, – сказал он, сглотнув ком в горле, не глядя на Ивана, когда тот подошёл к нему. – Я думал, что смогу – Фёдор Никифорович предупреждал, – но я не могу.

– Я знаю, – Иван положил руку на плечо друга, – но ты справишься. Мы справимся вместе. У тебя есть я, есть Маша.

– Маша? Мария Александровна отказала мне в общении, – горько сказал Михаил.

– Как так может быть! – воскликнул пораженный Иван. – И что она сказала?

– Что сказала? Да ничего не сказала. Я даже её не видел. В такие моменты за неё общается папенька. Ты разве не помнишь?

– А что он сказал?

– Он сказал, что этот скандал лёг на меня несмываемым пятном, к которому их семья отношения иметь не хочет. Кроме того, как выяснилось и по происхождению, сын крепостной любовницы не ровня Марии Александровне, поэтому я не могу претендовать на её руку.

Иван промолчал. А что можно сказать в такой ситуации? Михаил опустился на корточки, прислонившись спиной к стене, и посмотрел на Ивана, тот последовал его примеру.

– А знаешь, что, Ваня?

– Нет?

– Когда всё это закончиться, я хочу уехать отсюда как можно дальше. Может быть, даже за границу. Начать всё сначала. Забыть всё это и начать делать что-то самостоятельно.

– Не самое плохое решение. А чем ты хочешь заняться?

– Пока не знаю, но выбор большой. В мире столько всего интересного.

Так они и просидели два часа, обсуждая будущие возможности Михаила. Трегубов был доволен, что удалось отвлечь Торотынского от его мрачных мыслей.

Из здания вышел Плевако. Он быстрым шагом направился к друзьям, которые встали навстречу ему.

– Я так и знал, что Вы здесь, видел, как Вы вышли. Говорил же, что лучше было не присутствовать.

– Что? Чем закончилось? – нетерпеливо спросил Михаил.

– Лучше, чем можно было ожидать, – без заметных эмоций на лице ответил Фёдор Никифорович, – но оправдательного приговора не получилось, всё-таки два убийства и одно покушение, ещё этот яд…

– Так что в итоге?

– Десять лет поселения в ссылке.

– Мне кажется, в такой ситуации – это почти как оправдание, – заметил Иван, бросив взгляд на Михаила.

– Извозчик ждёт? – перебил Трегубова вопросом Плевако.

– Да, конечно.

– Тогда я быстро соберусь и на вокзал, может, ещё успею сегодня на обратный поезд.

Когда Трегубов вошел в управление, на него сразу набросился писарь:

– Вот держи, тебе бумаги, срочно неси в канцелярию! Ты вчера всё перепутал, не то отвёз.