Книга Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями, страница 2 – Джон Диксон Карр

– Именно так, – сердито кивнул Мастерс. По его глазам было видно, что он только что принял решение. – Бери свою шляпу, Боб. Подожди минуту, я позвоню помощнику комиссара, а потом мы нанесем короткий визит человеку, который тебе хорошо знаком…

– Надеюсь, это не сэр Генри Мерривейл?

– Почему бы и нет?

– Ради бога, сэр, не делайте этого! – взмолился Поллард. – Только не в такую погоду! Он сейчас злой как дьявол. Он разорвет нас на куски, а потом спляшет на наших костях. Он…

Несмотря на жару, Мастерс расплылся в ухмылке.

– Да, черт возьми, старикан способен задать нам жару, – признал он. – Как ни крути, он действительно трудится в поте лица. Ладно, его я беру на себя. Тут главное, Боб, дать ему заглотить наживку. А потом – раз… Стоит старику заинтересоваться – и дело в шляпе.

Десятью минутами позже он, снова такой же благодушный, как обычно, стоял у двери в кабинет Г. М., на пятом этаже похожего на крольчатник старого здания на задах Уайтхолла. От густых запахов нагретой древесины и бумаги жара здесь казалась еще невыносимей. Из-за двери донесся сварливый голос: похоже, Г. М. диктовал письмо. Мастерс толкнул дверь, не удосужившись постучать, и обнаружил хозяина кабинета, развалившегося в кресле, с расстегнутым воротником и ногами на письменном столе. Он мстительно сверлил глазами телефонный аппарат.

– Записывайте! – пробасил Г. М. с пафосом вождя индейского племени. Надо сказать, что, несмотря на очки, съехавшие на самый кончик крупного носа, рубленые черты лица и более чем скудная мимика действительно делали его похожим на индейского вождя, а мрачно сложенные на груди руки только усиливали это впечатление. Его лысый череп сверкал в солнечных лучах, бьющих из окна, а крупное тело, казалось, от зноя слегка усохло.

– Редактору «Таймс». Дорогой Стинкер^[1], – продолжал Г. М. – я хочу подать жалобу на проклятых ублюдков с душонками гиен, имеющих бесчестье составлять наше нынешнее правительство. Доколе, я спрашиваю вас, сэр… Это выражение придает тексту почти цицероновскую экспрессию, согласны? Ага. Мне оно нравится. Непременно оставьте его… Доколе, я спрашиваю вас, сэр, свободнорожденные англичане будут вынуждены выносить зрелище того, как государственные деньги расходуются впустую, на всякий вздор, в то время как существует великое множество действительно обоснованных трат? Возьмем, к примеру, меня. Каждый божий день я вынужден преодолевать пять лестничных пролетов, а все почему? Потому что грязные, жалкие скупердяи отказываются установить…

– О сэр! – приветливо воскликнул Мастерс.

Г. М., прерванный на самом пике своего яростного спича, слишком разомлел от жары, чтобы убедительно зарычать в ответ.

– Ладно, – пробормотал он, злобно щурясь. – Мне следовало догадаться, что ты сегодня непременно явишься, Мастерс. Чаша моих страданий наполнена до краев. Почему бы тебе не войти и не опрокинуть ее мне на голову? А?

– Доброе утро, мисс Фоллиот, – произнес Мастерс с галантной улыбкой.

Лоллипоп, секретарша Г. М., была ослепительной блондинкой в старомодных бумажных манжетах. При появлении старшего инспектора и сержанта она молча поднялась со стула, захлопнула записную книжку, страница которой, как успел заметить Поллард, осталась девственно чистой, и выскользнула из комнаты. Пыхтя и отдуваясь, Г. М. стащил ноги со стола и сдвинул в сторону веер из пальмовых листьев.