Онлайн книга «Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями»
|
– Значит, мы приближаемся к разгадке финального трюка с исчезновением? – осведомился Соар. – Хо-хо-хо! – хмыкнул Г. М. – Вы хотите знать, как Гарднеру удалось убить Бартлетта и исчезнуть? Ну, если только это можно назвать трюком с исчезновением… За Гарднером весь день велась слежка; более того, он знал, что за ним следят. Он хорошо развлекся, таская приставленного к нему сыщика по всему городу, чтобы у того от усталости и злости перестали работать мозги. Когда стемнело, он отправился на встречу к Бартлетту на Ланкастер-Мьюз, где они собирались начать собственное детективное расследование. Было темно, и он смог значительно оторваться от полицейского агента. В кармане у него лежало то, что он собирался использовать, когда подвернется удобный случай, – нож. И у него действительно появилась такая возможность. Он притаился у стены дома, стоящего на противоположной стороне улицы, напротив двери черного хода, наблюдая, как Бартлетт проверил окна и обнаружил, что черный ход не заперт. Помните, Мастерс, мы с вами, подойдя туда немного позже, заметили мокрые следы сразу за дверью? Дело в том, что Бартлетт потерял сознание, едва переступив порог. Понимаете, как только Бартлетт открыл дверь черного хода, Гарднер метнул нож. Он метнул его прямо с той стороны улицы. Здесь обычно не бывает полной темноты, но все, что можно увидеть, – это темные силуэты. Полисмены, следящие за домом, не могли заметить нож. Помните, они даже не смогли разглядеть, был ли у Бартлетта ключ? Камердинер по инерции шагнул внутрь, захлопнув за собой дверь, и рухнул на пол. Гарднеру оставалось отойти от стены, поприветствовать полисмена, который наконец его нагнал, и предложить тому немного передохнуть. Он весьма хладнокровный человек, этот Гарднер. Любезный, хладнокровный и практичный. Настолько ловкий, что мне пришлось принудить к предательству миссис Дервент, иначе у нас просто не хватило бы улик, чтобы привлечь его к суду. Сигара Г. М. погасла. Он задумчиво посмотрел на нее и обвел глазами запустелую комнату с пороховой отметиной на ковре. Уже смеркалось, и улочки Кенсингтона начали наполняться обычным вечерним шумом. – Вот, пожалуй, и все, джентльмены, – скучным голосом проговорил он. – Последний кирпич встал на место, и концы сошлись с концами. Каждый персонаж этой драмы должен был сыграть свою роль, чтобы узор полностью сложился. Неизвестно пока, как решатся некоторые человеческие проблемы: что будет с Джемом Дервентом, чей разум и в самом деле уже не так силен, как прежде, раз эта женщина умудрялась вертеть им как ей вздумается. Что будет с Френсис Гэйл… – Надеюсь, где-нибудь через годик я смогу вам об этом рассказать, – подал голос Соар. – …И что произойдет во время суда? Думаю, это судебное разбирательство будет весьма неординарным, со множеством драматических поворотов. Но чем все закончится? Лично я полагаю, что Гарднер возьмет вину на себя и его повесят, а женщина отделается нотацией в зале суда. И снова наша дева Рейна[37]всплывет среди нас, расчесывая свои длинные волосы. Справедливо это или нет – кто знает? С лица Мастерса не сходило упрямое выражение. – Вот именно. Бьюсь об заклад, Гарднер так и поступит. – Он призадумался. – Один момент не дает мне покоя. Мы так долго водили хороводы вокруг этого проклятого тайного общества, что, вынужден признать, я даже расстроился, узнав, что его не существует. Черт возьми, у него есть все резоны существовать! Иначе где та нить, что связывает все эти вещи? Шестипенсовые чашки и драгоценную скатерть? Павлиньи перья… Г. М. хмыкнул: – Неужели ты не догадался, сынок? Ты так и не понял, какую химеру создал воспаленный разум миссис Дервент? Китинг и был той шестипенсовой чашкой, которую смели со стола, а все из-за его любви к роскоши и избалованным женщинам. Напрашивается еще одна аналогия, для которой, правда, я слишком приземлен (удивительно, однако, что ее не привел Соар). Перо павлина украшало одеяния неких мятежников в достопамятной битве, окончившейся тем, что Люцифер был низвергнут с небес вместе со своим павлиньим воинством. Но у меня ум материалиста, к тому же, подозреваю, в головах у ранних христианских теологов перепутались латынь и иврит. Видишь ли, в переводе с латыни «Люцифер» значит «Светоносец», и это другое имя Венеры. |