Книга Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями, страница 123 – Джон Диксон Карр

– Да, и был убит прежде, чем успел опровергнуть свои слова, – согласился Г. М. – Он был частью плана и должен был умереть. Естественно, первое, что пришло в голову старику, – это то, что Гарднер и Бартлетт – соучастники преступления. Но тут была одна загвоздка – некая деталь, которая не вписывалась в эту картину. Бартлетт действительно солгал о холостом выстреле. Как солгал и насчет шляпы, которую покупал сам по просьбе Китинга. Но если бы он был замешан в чем-то по-настоящему сомнительном, то не стал бы лгать об одном ключевом моменте этой истории; напротив, постарался бы рассказать обо всем. Ведь они с Гарднером не создали друг другу алиби.

– И что? – поторопил его Мастерс.

– Понимаете, они легко могли это сделать. По словам Бартлетта, Гарднер покинул «Линкольн-Мэншнз» в среду днем, в день убийства, без двадцати пять. То есть при некотором везении Гарднеру как раз хватало времени, чтобы добраться до Бервик-Террас. Разве это алиби? Так же, как не было алиби и у самого Бартлетта. Будь они заодно, они бы твердили в унисон, что провели вместе весь день. Почему бы и нет? Гарднер мог спуститься на грузовом лифте или по служебной лестнице, и кто бы доказал, что он не оставался все время в квартире Китинга вместе с Бартлеттом? Это был бы aex triplex^[36], и его никогда бы не удалось разбить в суде. В то же время Бартлетт на всякий случай мог бы подумать и о своем алиби, поболтав, например, с горничной или лифтером. Но он и не подумал этим озаботиться, а так и просидел в квартире в полном одиночестве.

Нет, сынок. Бартлетт солгал нам, потому что лгал и до этого, по распоряжению самого Китинга, когда тот был еще жив, об обожженной голове хозяина. Ему пришлось придерживаться собственной истории, которую он уже рассказал всем и каждому, потому что измени он ее позже, это показалось бы подозрительным и будущему работодателю, и полиции. А кроме того, он никак не связывал эту историю с убийством. Что ему было известно об убийстве во время нашей с ним первой встречи? Пресса получила от полиции очень ограниченную информацию, не было никаких упоминаний о «невозможной ситуации», говорилось лишь, что в Китинга дважды стрелял неизвестный, предположительно находившийся с ним в одной комнате. Очевидно, что через какое-то время, на следующий день например, а то и раньше, камердинер сообразил бы, что к чему, и тогда рассказал бы правду. Но в общем-то причин подозревать Гарднера у него не было. Отношения между Китингом и Гарднером всегда были дружескими, после развлечения с холостыми патронами они устроили пирушку, и Китинг простил Гарднеру неудачный выстрел. Так что, Мастерс, вы появились слишком рано и ушли слишком быстро. И прежде чем Бартлетт понял, какое большое значение для расследования имеет обожженная голова, ему надо было заткнуть рот.

Гарднер ходил по острию ножа, не так ли? Как и миссис Дервент. Он, должно быть, изрядно воспрянул духом, когда узнал, что Джем Дервент сыграл им на руку, написав в полицию свое злосчастное письмо о собрании тайного общества вечером в четверг в доме Соара. Вау! Это была невероятная удача, и он использовал ее в полной мере, подбросив очередную жертву общества «Десяти чайных чашек» на чужой порог. Участь Бартлетта была решена. Наш приятель Гарднер действовал так же быстро, нагло и мастерски, как и во время убийства Китинга. Тогда он помчался в Кенсингтон, через черный ход проник в дом, пока полицейские находились в гостиной, и пробрался на чердак – идеальное место для снайперского выстрела. Как он убедил Бартлетта последовать за Соаром к нему домой, мы не узнаем до суда. Мне почему-то кажется, что он внушил тому идею сделаться детективом-любителем. Бартлетту нравился Китинг, и Гарднер ему тоже был симпатичен…