Книга Ракета в морг, страница 81 – Энтони Бучер

Он торопливо осушил стакан и уставился на свою пухлую белую руку. Та всё ещё слегка дрожала.

Вероника повернулась к настенному зеркалу и поправила шляпку.

— Очень надеюсь, — язвительно заметила она, — что застану тебя в сознании, вернувшись домой. Подумать только, как поздно я узнаю, что вышла за пьяницу!

— Выпить вина, — серьёзно проговорил Хилари, — невесть какая вина. Бог мой! Да это же каламбур? — Он казался поражённым.

— Избавь меня от своего пьяного остроумия.

— Я не хотел. Так получилось. Оно просто подошло, как… как… — Отрыжка положила конец его поискам, и он улыбнулся. — Вот так. Но, серьёзно, Вероника, ты не можешь назвать это привычкой. В конце концов, не каждый день избегаешь убийства.

— В твоём случае почти что каждый.

— Те, предыдущие покушения… не могу объяснить, но они казались не совсем реальными. Даже когда меня ранили. В конце концов, на самом деле ничего серьёзного не случалось. Невозможно было вполне ощутить, что я спасся. Невозможно. Но в этот раз, когда я видел того беднягу, и перед моими глазами было то, чем я должен был… Не могу объяснить, но…

— Прошу тебя, можешь, по крайней мере, подождать моего ухода, прежде чем травить себя?

Хилари отставил в сторону свеженалитый стакан.

— А что это за договорённость о ланче?

— Я говорила тебе вчера вечером. Но тогда ты вообще не слышал ни слова.

— Боюсь, прошлым вечером я был немного занят, моя дорогая. Немного.

— Это с тем Хендерсоном. Знаешь, он действительно милый. И, думаю, он меня понимает. А ты никогда не сможешь оценить, какое это облегчение после холодной глухой стены безразличия, которое я встречаю в собственном доме.

Хилари вздохнул и потянулся за стаканом.

— До свидания, моя дорогая.

— Ты… ты же не имеешь в виду? — с надеждой спросила Вероника. — Зачем мне? Зачем, ради всего святого, мне? — Её передёрнуло. — Некоторым мужьям можно быть ревнивыми. Слегка. Муж, который сам только пол-человека… Хилари.

— Да, моя дорогая?

— Я тебе больше совсем не нравлюсь, да? — На сей раз она говорила просто и прямо.

— Нет, моя дорогая.

— Так, — сказала Вероника. — Ничего не поделаешь. — Её голос радосто возвысился. — Теперь я просто должна лететь. Я и так опаздываю, и…

— Вероника.

— Да?..

— Я тебе когда-нибудь нравился?

— Я… я очень спешу, Хилари. Я…

— Ну же?

— Я пыталась. Честно, я пыталась…

— Как это похоже на тебя, моя дорогая, — ровно проговорил Хилари. — Ты всегда пытаешься. Помнишь, пыталась с музыкой и с рисованием. Самовыражение. Пыталась с религией. Пыталась с любовниками. О да, я знаю. Но что бы ты ни пыталась делать, всё оказывается слишком сложным, и ты перестаёшь пытаться. Перестаёшь. Всегда пытаешься и никогда не делаешь. Ты… — Голос Хилари замер. Какое-то время он молча смотрел на жену.

— До свидания… — нерешительно проговорила она.

— Всегда пытаешься и никогда не добиваешься результата, — медленно повторил он. — А я всё ещё жив…

Не говоря ни слова, Вероника Фоулкс подхватила сумочку и вышла. Хилари резко расхохотался. Затем в комнате стало тихо.

Пять минут он просидел без движения. Порой его глаза задумчиво останавливались на кабинете, в котором он был столь загадочно ранен. Порой смотрели так, словно были сосредоточены на далёком невидимом объекте, таком, как ракетная траншея в Пасадене.

Наконец, он встряхнулся настолько, чтобы налить себе ещё виски, и в этот момент в дверь позвонили. Спустя мгновение горничная ввела двух монахинь. Хилари отставил стакан и неохотно поднялся на ноги.