Книга Ночь Бармаглота, страница 50 – Фредерик Браун

И некий импульс заставил меня подойти и протянуть ему руку, и пожать его руку, удивлённо вложенную в мою. Мы не обменялись рукопожатием, знакомясь на крыльце, и что-то заставило меня сделать это теперь. Я не имею в виду, будто я ясновидящий. Нет, ведь тогда бы я никогда туда не пошёл. Нет, я не знаю, почему пожал ему руку.

Просто импульс, но я очень рад, что последовал ему. Так же, как рад, что накормил и напоил его, а не отпустил на страннул смерть трезвым или на пустой желудок.

И ещё больше я рад, что сказал:

— Смитти, ты мне нравишься.

Он выглядел довольным, но слегка смущённым.

— Спасибо, док, — произнёс он, но впервые его взгляд не встретился с моим.

Мы вышли, спустились по тихой улице туда, где он оставил свою машину, и тронулись.

Странно, как ясно помнишь одни вещи и как смутно — другие. Помню, что на приборной панели была кнопочная радиостанция и что нажата была кнопка «WBBM»^[16], и что ручка переключения передач была из ярко отполированного оникса. Но не помню, была эта машина купе или седаном, и не имею ни малейшего представления, какой она была марки или цвета. Припоминаю, что двигатель был довольно шумным, что служит мне единственным ключом, была та машина новой или старой, и тот факт, что рычаг переключения передач помещался на полу, а не на подставке для рулевого колеса.

Помню, что вёл он хорошо и аккуратно, а говорил мало, быть может, из-за шумного мотора.

Я направлял его, но теперь не помню, да это и неважно, какую дорогу мы выбрали. Впрочем, вспоминаю, что я не заметил подъездной дорожки к старому поместью Уэнтвортов — сам дом стоял двольно далеко от дороги, и его не было видно из-за деревьев даже при дневном свете, — но чуть дальше я узнал ферму, где жили мои тётушка с дядюшкой много лет назад, и понял, что мы проехали цель.

Тогда он повернул назад, и на сей раз я заметил подъездную дорожку, так что мы свернули и подъехали по ней между деревьями к самому дому, где припарковались.

— Первые здесь, — во внезапной тишине произнёс Смит, выключая двигатель.

Я вышел из машины, не зная, зачем; или зная? Я взял с собой бутылку. Снаружи было так темно, что я не мог её разглядеть, наклоняя вверх прямо перед собой.

Смит выключил фары и вылезал со своей стороны автомобиля. В руке у него был фонарик, и, когда он подошёл, я снова смог видеть. Я протянул ему бутылку и сказал: «Хотите?», а он сказал: «Читаете мои мысли, док», и взял её. Мои глаза уже немного привыкли к темноте, так что я мог видеть очертания дома и задумался о нём.

Боже, но это место очень старое, — вдруг понял я. Я хорошо его знал по тем летним неделям, когда ребёнком навещал тётю с дядей чуть дальше по дороге попробовать на вкус жизнь на ферме вместо большого города Кармел-Сити, штат Иллинойс.

То было больше сорока лет назад, и уже тогда дом был стар и необитаем. С тех пор там жили, но каждый раз недолго. Почему те немногие, кто пытался жить там, уезжали, я не знал. Публично они никогда не жаловались, по крайней мере, на привидений. Но никто ни разу не оставался там надолго. Возможно, причина заключалась в самом доме; место было в самом деле угнетающее. С год назад «Гудок» давал объявление об аренде по очень разумной цене, но никто не снял его.

Я подумал про Джонни Хаскинса, жившего на ферме между моим дядей и этим домом. Мы с ним несколько раз исследовали это место при дневном свете. Джонни был теперь мёртв. Его убили во Франции в 1918 году, почти в самом конце Первой мировой войны. Надеюсь, днём, ведь Джонни всегда боялся темноты, как я боялся высоты, а Эл Грейджер боялся огня, и каждый боится чего-нибудь ещё.