Книга Руки Орлака, страница 112 – Морис Ренар

Итак, вы принесете мне ту небольшую сумму, о которой шла речь, верно? Если да, ку-ку! Я исчезаю. Если нет, я вас сдаю. Как видите, все очень просто.

– Но это же откровенный шантаж! – пробормотал Стефен, совершенно ошеломленный.

– Шантаж? Вовсе нет! И все это, милейший, я сделал – или мы сделали – лишь для того, чтобы заручиться гарантиями, что ваш долг передо мной будет покрыт. Передавая мне миллион, вы не покупаете мое молчание – вы выплачиваете долг. Есть нечто такое, чем вы мне обязаны.

– И что же это?..

– Ваши руки!

– Мои руки? И я вам…

– Ваши руки – это мои руки.

Произнеся эти слова, незнакомец вытащил руки из карманов. Зубами снял синие шерстяные перчатки, их покрывавшие. То были металлические, шарнирные руки – удручающие ортопедические механизмы.

– Я – Вассёр, – сказал он. – Вот, взгляните еще и на это.

И неловким жестом искусственных рук он приспустил шейный платок, показав Стефену ужасный шрам, тянувшийся через всю шею мерзким колье.

То была неожиданная развязка – ужасающая, невероятная, достойная какого-нибудь кошмара и бреда!

Стефен едва слышал, что говорит ему незнакомец; ему казалось, что их разделяет толстая стена.

– Я отпустил бороду, чтобы меня не узнали, так как Вассёр должен для всех оставаться мертвым. Вассёр – несчастный человек, вынужденный жить в тени. Вассёр больше не может зарабатывать себе на жизнь, поэтому он просит вас заплатить ему за руки, от которых он отказался ради вашего хорошего самочувствия… Миллион за пару!

Миллион – это цена, которую вы требовали за ваши прежние руки; это сумма страховки, которую вы получили бы… Разумеется, мои не способны их заменить, черт возьми, – это ведь не руки виртуоза! Но это руки здоровяка, и теперь у меня их нет! На мой взгляд, я имею право на компенсацию. Поверьте, я бы запросил и меньше миллиона за то, что мне пришлось расстаться с руками, если бы со мной это обсудили, а не отрезали их, пока я не мог ни двигаться, ни говорить!.. О! Я не держу зла на Серраля. Он-то ведь полагал, что я умер…

Губы Стефена бесшумно шевелились.

– Да, в самом деле: Вассёр! – подтвердил проницательный призрак.

И он с печалью посмотрел на руки Стефена, казалось напомнившие ему о прошлой жизни…

– У профессора Серраля, – продолжил он, – был чрезвычайно сообразительный ассистент; именно ему впоследствии пришла в голову мысль о кошмарах, ножах и всей этой затее, развязку которой вы сейчас наблюдаете. Он стал моим товарищем еще до того, как посвятил меня в свои планы, еще до того, как узнал, что я выживу. Он – стреляный воробей.

Увидев мои всё еще трепещущие тело и голову, он тут же решил попытаться их «склеить».

Мои останки принадлежали профессору, который охотно согласился отдать их ему – якобы для препарирования. Как только мои руки были отрезаны, мой дружбан перенес «меня» в закрытую операционную и приступил к работе с двумя товарищами-энтузиастами, рисковыми и неболтливыми.

У них все получилось. О! Речь не идет о палингенезии^[98]: я никакой не воскресший. Это просто доказывает, что смерть еще не начала свой процесс разложения и мои ткани всё еще жили. Это была обычная трансплантация, только и всего!..

Но если бы вы знали, какие страдания мне довелось пережить!.. Если бы вы знали, сколь ужасными были все эти ощущения медленного возвращения к жизни, боль физическая и боль моральная, жуткое воспоминание о том, что я был обезглавлен… Ах, мсье Орлак, вы бы сжалились надо мною! Вы бы поняли, что в тот момент я вполне искупил всю свою вину прошлую и будущую… И если бы вы знали, сколь глубоким было мое отчаяние, когда я обнаружил, что лишился рук, вы бы отдали мне не один миллион, а два!