Онлайн книга «Руки Орлака»
|
То словно был мозг в разрезе – можно было даже видеть мысли человека! Мозг Стефена, проецирующий кошмар! Жуткий кошмар. В святящемся пятне возник рояль на эстраде. Рядом стоял мужчина, облаченный в вечерний фрак. И это был Стефен, с безгранично печальным лицом. Он отвесил поклон невидимой аудитории, сел за рояль, поднял крышку. Но клавиатура не состояла из черных и белых клавиш… Клавиатуры теперь не было видно: был виден лишь он – он и его руки пианиста; все остальное исчезло. Руки Стефена лежали на клавишах, но что представляли собой эти клавиши, уже невозможно было понять. Правая рука вырвала одну – нож с кольцом на рукоятке!.. Теперь был виден лишь этот нож в его руке; все остальное исчезло. Рукоятка ножа была помечена неким «X». Рука Стефена сжала рукоятку… Теперь было видно лишь лезвие ножа; все остальное исчезло. Это было хорошо отточенное, острое лезвие. Но вот оно покрылось некой субстанцией. Капля за каплей с него стекала какая-то ярко-красная жидкость… Рука исчезла. Нож сверкнул, сократился, стал острым стальным угольником, вырисовывающимся в обрамлении узкой рамы. И в круглом отверстии этой гильотины – голова… Теперь была видна лишь голова, охваченная деревянным ошейником; все остальное исчезло. У этой головы было гримасничающее лицо Стефена. Раздался скорбный вопль. Одержимый выкручивал себе на кровати руки. – Стефен! Любимый! Розина со страстной нежностью принялась покрывать его поцелуями. Он весь горел в лихорадке… Но тут их окутал мрак, – должно быть, голос Розины разбудил спящего и прогнал зловещий сон, ибо светящийся фантазм рассеялся. Одна за другой загорелись лампочки спальни. Затем Розина вернулась к Стефену, вытерла пот с его лба, накрыла одеялом. – Что происходит? – спросила она. Он пребывал в оцепенении. – Что с тобой, Стефен? Тебе снился сон, так ведь? – Я кричал? – произнес он наконец. – Да, полагаю, мне что-то снилось. – Но что это был за сон? – Не помню, – выдавил он из себя. Стефен был совершенно обессилен. Он тут же снова заснул глубоким сном. Розина, сидя в изголовье его кровати, мучительно размышляла. Сколь бы легкий след ни оставляли в памяти сны, было поразительно, что Стефен, очнувшись от такого кошмара, ничего не помнил! Очевидно, он просто не желал признаваться – то ли из ложного стыда, то ли чтобы не волновать Розину. С другой стороны, и сам этот кошмар был такой необычный!.. Возможно, мсье де Крошан сможет как-то его объяснить. Мадам Орлак провела остаток ночи рядом с выздоравливающим. Кошмары не возвращались, а если и возвращались, то мозг их уже не проецировал вовне. Утром Стефен, впрочем, находился в самом мрачном своем настроении, и, когда в одиннадцать часов, как это уже у него повелось, явился мсье де Крошан, он принял этого Наполеона III с улицы Асса с отсутствующим видом. Шевалье объявил о своем прибытии как обычно: – Крошан! Через «о»! И с улыбкой добавил: – Все такой же язвительный гонюцефал! Розина не соизволила узнать, что «гонюцефал» тождественно слову «лысоголовый», и, оттащив спирита в сторонку, рассказала ему о том, что видела ночью. – Что вы можете об этом сказать, шевалье? Я и сейчас еще не оправилась от потрясения. Украдкой бросив на нее многозначительный взгляд, шевалье высказался так: – Кошмар развивался по всем правилам. Цепочка инкогеренций, связанных между собой наивными ассоциациями, вереница беспорядочных сцен, порожденных концептом рояля… типичный, образцовый кошмар. |