Книга Руки Орлака, страница 40 – Морис Ренар

Руки Орлака стали двумя богинями-близнецами, требовательными и стерильными.

На первых порах этого терапевтического азарта характер Стефена немного улучшился. Такая кипучая деятельность его развлекала; достигнутый прогресс, пусть и весьма скромный, – воодушевлял; наконец, по мере того как время шло без появления новых знаков и повторения кошмарных виде́ний, он успокаивался все больше и больше.

Тот факт, что после катастрофы значительно изменился его общественный статус, похоже, мало заботил Стефена. Он притворялся, что совершенно уверен в скором возобновлении своей артистической карьеры.

Но людей обмануть не так-то просто. Соседи удивлялись непривычной тишине в его квартире. Сам он, ссылаясь на здоровье, отвергал предложения концертных директоров и импресарио; со временем этих предложений, естественно, становилось все меньше и меньше, затем они и вовсе прекратились. Стефен отклонял любые приглашения и никого не принимал у себя – из страха, что придется отказываться сесть за рояль. Его друзья и коллеги осознали истину. «Всё, он свое отыграл», – поговаривали они между собой. Визиты почти прекратились. Высший парижский свет практически перестал интересоваться своим недавним кумиром. Вскоре настал день, когда с почтой пришли лишь каталоги и проспекты.

Стефену, казалось, не было до этого дела. Страстно желая вернуть свой талант, он в каждом публичном унижении видел лишь повод удвоить усилия. Как Рафаэль^[40]Бальзака, «он возводил себе гробницу, чтобы возродиться в блеске и славе».

Порой, когда он полагал, что никто его не видит, он входил в гостиную, ощупывал клавиатуру большого рояля, брал аккорд, пытался проиграть трель и убегал, сжав зубы, с мрачным взглядом.

Розина была не прочь покинуть Париж, чтобы за счет обдуманного отсутствия избежать прискорбного эффекта болезненного присутствия. К тому же и Серраль рекомендовал смену обстановки. Но Стефен при мысли о том, что ему придется оставить свой арсенал, отказаться от массажа, маникюра и прочих маленьких удовольствий, воспротивился такому плану. «Не досаждайте ему». Розина не стала настаивать; она была слишком счастлива активностью мужа, пусть даже и такой болезненно-суматошной, слишком рада избавлению от кошмаров, виде́ний и драматических эпизодов. И все же она сожалела о таком решении Стефена, вредном как для его репутации, так и для его денежных интересов.

Действительно, будучи министром семейных финансов, Розина рассчитывала на пребывание в деревне, которое могло бы замедлить взятый больным темп. Она уже не знала, как сократить расходы. Руки Орлака, которые не зарабатывали больше и сантима, обходились в безумные суммы, и несчастная хранительница казны с ужасом взирала на то, как тают его сбережения. Операция, клиника, дом отдыха и так уже съели целое состояние; теперь же чуть ли не каждый день приносил новые непомерные траты.

Сказать ему об этом? Попросить замедлить штурм Судьбы? Или дать ему это понять посредством экономии на всем, на чем только возможно? Это могло бы снова повергнуть его в депрессию, свести на нет все потраченные усилия и убить всяческую надежду на его возрождение как пианиста.

И однако же, когда-нибудь ему придется узнать правду! Ибо долго ли, коротко ли, но конец наступит!

Да. Но к тому дню его руки, возможно, уже снова станут быстрыми, умелыми, плодотворными!