Онлайн книга «Повелитель света»
|
Мадемуазель Мария-Тереза за все время своего заточения так его ни разу и не увидела. Словом, откурил Абдул-Каддур-паша свой наргиле – уж извините за такое выражение! – и вот уже в старый стамбульский дворец входят его племянники и наследники, рассыпаются по гарему и находят посреди всех этих Фатим и Фарид – кого? – вы уже знаете: мадемуазель Марию-Терезу Летелье, немного бледную и рассматривающую небо через отверстия в мушараби (так ведь, кажется, это произносится?). Рассыпавшись в извинениях и нижайших поклонах, воспитанные на европейский манер, прекрасно говорящие по-французски молодые турки выводят ее из гарема… и кого же встречают на пороге дворца?.. – Неужели Тибюрса? – Да, ваша светлость, господина Тибюрса. Приехавшего из Ангоры и готового уже отбыть в Марсель, а пока грустно прогуливающегося по кварталам Стамбула и печально созерцающего изразцы, украшавшие фасад! – Стало быть, – заметил господин д’Аньес, смеясь (он смеялся из-за всякой ерунды), – стало быть, чтобы найти искомое, Тибюрсу пришлось совершить едва ли не кругосветное путешествие! Он выехал в ровно противоположном верному направлении и в итоге добрался до Константинополя, даже не подозревая, что именно там-то и нужно было искать! Несказанная удача! Невероятный Тибюрс! – Ну, поездил по миру – чего уж там! – снисходительно произнесла мадемуазель д’Аньес. – Как видите, – заявил инспектор с шутливой серьезностью, – в шерлокизме есть и хорошие стороны! – Сейчас же телеграфирую в Мирастель! И герцог д’Аньес направился к своему рабочему столу. – Как пожелаете, господин д’Аньес; хотя, вероятно, господин Тибюрс уже и сам это сделал… Но только ни слова об Абдул-Каддуре, хорошо? Сам повелитель правоверных заклинает вас об этом через мое посредство! – Хорошо. Раз уж мадемуазель Летелье никак не пострадала в этом злоключении, мы не станем упоминать об Абдул-Каддуре. Инспектор завращал большими глазами и проговорил едва слышно: – Султан, ваша светлость, предлагает пятьсот тысяч франков за молчание. – Что? Да как он… – возмутился было герцог, но внезапно успокоился. – Пятьсот тысяч?.. Что ж – почему бы и нет! Пострадавшие жители Бюже примут их с благодарностью. А я добавлю к ним еще пятьсот тысяч – для ровного счета. Вот только я сам раздам этот миллион нуждающимся, без комитета по распределению, слышите, Гаран? Так и скажите вашим султанам – как турецкому, так и французскому! – Вы просто великолепны, господин д’Аньес! – И это еще не все, Гаран. Что до меня, то я нигде даже не обмолвлюсь об Абдул-Каддуре, но лишь при одном условии: уже завтра правительство должно выйти с инициативой сбора средств на памятник господину Роберу Коллену, который своим умом, смелостью и самопожертвованием подал нам столь прекрасный пример, раскрыв тайну невидимого мира. – Браво! – воскликнула мадемуазель д’Аньес. – Вы правы, господин д’Аньес. Воцарилась тишина. – И только подумайте, – произнес наконец инспектор взволнованным голосом, – только подумайте: там, наверху, в аэриуме, если что и поддерживало так долго этого бедного господина Робера Коллена, то… лишь золотистые волосы и серое платье… которые, как оказалось, вовсе не принадлежали мадемуазель… о, простите, ваша светлость… – Серые платья сыграли в этом деле важную роль, – сказала мадемуазель д’Аньес. – Ведь и трактирщица из Вирьё-ле-Пти спутала Марию-Терезу с ее кузиной Сюзанной именно из-за серого платья… Понимаешь, Франсуа? |